Вернуть Боярство 12
Шрифт:
Не знаю, что легло в основание этого могучего рыцаря смерти. Не ведаю, что за великий талант фехтования был у одной из основных жертв, принесенных ради его создания — но это был воистину гений. И затем, после своего создания, этот гений в искусстве двуручного меча годами, а возможно веками оттачивался, достигая своих нынешних высот — и потому я сейчас стоял перед величайшим своим противником в этом мире. Перед тем, схватка с кем могла помочь мне шагнуть выше пределов своего мастерства, с тем, кто, не будь он моим врагом, был бы мне лучшим другом — но судьба-злодейка распорядилась иначе.
Не знаю, кто ты, враг мой. Но по твоей смерти я буду искренне скорбеть…
Рыцарь смерти, порождение Магии Смерти, чей разум должен был искать в своей жизни лишь двух вещей —
Мы медленно, неспешно шагнули навстречу друг другу, готовясь в последней схватке выяснить, кто всё же сильнее. Моё копьё вспыхнуло, воспламеняясь на всём участке длинного, листовидного лезвия, серое пламя объяло рунный меч — и мы вновь сошлись, с треском и грохотом. Ещё быстрее, ещё яростнее, отдаваясь схватке целиком и полностью — и затрещало, взвыло вокруг нас самое пространство, по которому побежали черные трещины разрывов не выдерживающей нашей битвы материи. Рыцарь смерти словно изменился, словно бы вспомнил что-то из далеких глубин своего прошлого, переминился, стал совсем иным — этот бой, вышедший далеко за грань наших обычных возможностей, послужил катализатором к саморазвитию и переменам не только для меня. Невольно, возвращая свою самость, своё Истинное Я в образе Пепла, я передал частичку выходящей за все грани доступного и допустимого для смертных бытия Великих Магов по установившемуся меж нам соприкосновению душ и аур и своему оппоненту — и даже этих крох хватило, что бы и без того могучее творение Магии Смерти изменилось, став сильнее и совершеннее. Что ж, я не жалуюсь — лишь благодаря этой битве на грани своих возможностей я сейчас рос и становился сильнее…
Копьё и Меч сталкивались, рождая чудовищное эхо, наши фигуры метались далеко за пределами различимых невооруженным взглядом скоростей — и так продолжалось больше трёх минут. Совсем короткий срок для обычного смертного, и необъятная, наполненная десятками тысяч микрособытий, столкновений, боевых хитростей, различных чар и уловок вечность для нас двоих. Я побеждал, я постепенно теснил своего врага — с каждым мигом я становился всё сильнее и лучше. И если бы рыцарь оставался тем, прежним моим противником, то я бы уже давно победил — но в течении нашего боя он тоже прогрессировал. Не так быстро, не столь мощно, как я — но достаточно для того, что бы секунду за секундой оттягивать миг своего поражения, заставляя меня биться за пределами своих возможностей — ведь стоило дать слабину хоть на миг, и эта призрачная почти победа могла обернуться поражением и смертью…
Конец в нашем противостоянии наступил неожиданно. В очередной раз столкнувшиеся и разошедшиеся Меч и Копьё начали набирать разгон для нового столкновения — но тут на гиганта рухнула белая, пылающая мощью сеть из чистого Света. А затем я ощутил могучие чары Святой Магии пополам с атакующими заклятиями десятка Старших Магистров и одного, до боли знакомого Архимага — мой противник, глядящий на меня взглядом загнанного, поверженного зверя сейчас должен был погибнуть… Погибнуть, так и не проиграв!
— Нет! — взревел я, взмахом копья порождая могущественный, напоённый до предела маной и моей жизненной силой разряд Фиолетовых молний, что смели все чары моих соратников — и священников, и чародеев. — Нет, сучьи дети! Это мой бой, вашу мать! Это должна была быть моя победа! Сукины дети, да я вас всех к херам собачьим перебью сейчас!!!
Черное, безумное бешенство охватило меня. Багровая пелена застила глаза, ярость расплавленным оловом текла по моим жилам, и лишь сверхусилием воли я остановил своё вспыхнувшее, подобно солнцу, копьё, готовое обрушить могучие, истребительные чары на моих изумленно отшатнувшихся товарищей. Никогда в моей жизни мне не приходилось прикладывать таких усилий, что бы взять себя под контроль — и видят боги, если бы хоть одна тварь сейчас осмелилась мне слово поперек сказать, я
— Ты! — взревел я, глядя на израненного ударами моих товарищей рыцаря смерти. — Так просто я тебя не отпущу. Ты будешь моим!
И, не обращая на изумленные взгляды и шепотки окружающих, решительно отшвырнул латную рукавицу с левой руки, активируя Красную Молнию и перерезая свои вены…
Глава 4
Кровь хлынула щедрым, густым потоком. Формулы сами собой выстраивались в разуме, восприятие, усиленное заклятиями Познания, проникло в самую суть лежащего передо мной рыцаря смерти, показывая мне все переплетения магии, которыми было опутано что-то вроде его центрального ядра — места, в котором была сосредоточена сама сущность плененного врага. Да, всё-таки плененного — раз уж честной схватки не вышло, и он теперь был не способен оказать мне сопротивление, я всё же набросил на него сковывающие чары. Рыцарь смерти, израненный и истощенный, оказался не в силах их сбросить, а потому просто рухнул на землю, дожидаясь своей участи.
Там, где сходились все эти потоки маны, нити заклятий и колдовских энергий, находилось место, в котором содержалась сама личность моего пленника. Спаянная из многочисленных ритуалов клетка, удерживающая в себе могущественную душу, что служила основой рыцаря смерти, она не только не позволяла ей отойти в мир иной, но и сковывала свободу, вынуждая служить тем, кто сотворил с ним такое.
Много чего ещё там было нагромождено, много наплетено, очень часто различные блоки чар и нити заклятий дублировались, дабы точно удержать могучее существо под контролем некромантов… Но на всё это я взглянул лишь мельком. Значение имело лишь состояние души, которая была заключена в рыцаре. Ведь у большинства рыцарей смерти она, как правило, весьма ослаблена и ограничена, неспособна выдержать задуманного мной… Но рыцарь смерти подобной мощи мог бы оказаться исключением — во всяком случае, я на это очень надеялся. И оказался прав…
Перед моим внутренним взором сиял тусклым, серым светом небольшой шарик, с грецкий орех размером. Опутанный со всех сторон заклятиями-оковами, заключенный в темницу могущественных чар и вдобавок ещё и поврежденный — из шарика медленным, неспешным ручейком истекала Сила. Не мана и даже не чужая прана, которой и питается обычная нежить, поддерживая своё существование… Нет, это было нечто другое — сама Сила Души, так сказать, духовность, та энергия, что позволяет душам находиться в этом мире. И её невозможно было восполнить теми методами, что были доступны этой нежити — рыцарь смерти всё же не Архилич, настолько хорошо магией Смерти это существо не владело. В отличии от последних, рыцарь смерти был ограничен лишь боевыми и некоторыми защитными чарами…
Он, этот шарик с его душой, в любом случае развеялся бы и душа, изуродованная пребыванием в этой темнице, отправилась бы куда-нибудь в мрачные владения Темных Богов, нести кару в посмертии за грехи, что она совершила не по своей воле. Не сегодня и не завтра — пару месяцев, ну максимум три, она бы ещё продержалась, но не более. И причиной её повреждения, кстати, был не я и не мои соратники. Скорее это был дефект при его создании, допущенный неведомым умельцем. Притом, надо сказать, во всём остальном неведомый мне мастер Магии Смерти сотворил почти шедевр!
Вот только теперь возникла сложность, о которой я и не подозревал. Хорошо, что хватило ума сперва изучить его поподробнее, прежде чем приступать к ритуалу подчинения… Иначе я бы просто угрохал кучу сил и ничего не добился бы. В лучшем случае рыцарь смерти просто окончательно подох бы в процессе, в худшем — могло очень неслабо рвануть. И если бы я, допустим, как и Петр, скорее всего уцелели бы, то чародеи послабее, что собрались вокруг меня — уже не факт.
— Жить хочешь? — чуть успокоившись и окончательно изучив всю полученную информацию, присел я перед ним на корточки.