Вернуть изобилие
Шрифт:
— Не смей называть меня «родная», Марко Метц, не то я тебя пришибу к чертовой матери, слышишь?
Близнецы взлетели наверх, встали по обе стороны от Табиты, удерживая ее.
— Из-за тебя нас чуть всех не убили!
Марко раскинул руки:
— Мы же все здесь, Табита, все живы, с кораблем все в порядке. Ну, успокойся же!
— Насколько корабль в порядке — это я тебе скажу, Марко! Хорошо? А теперь убирайтесь отсюда! Все вон!
Табита оттолкнула Близнецов, и они, завертевшись, повалились на спину, а она отлетела назад. Ухватившись за скобку монитора,
Корабль слегка накренился.
Закрепившись одной ногой и свободной рукой оттягивая ремни, Табита вытащила Кстаску из кресла за хвост.
— Ой, не надо этого делать, — сказала Саския, выпрямляясь и найдя за что ухватиться. Ее волосы развевались по всей кабине. — Ты сделаешь ей больно.
Но Кстаска прекрасно справился с ситуацией. Он вырвал хвост у Табиты и выкатился из кресла. Легко проплыл мимо Табиты, между Близнецами, вниз по ступенькам в трюм, двигаясь так, словно был рожден для невесомости, что, несомненно, так и было.
— Вон! — скомандовала Табита.
Все вышли, и она заперла за ними дверь.
Восстановив свой статус, Табита погрузилась в автоматику. Забыв об ожогах, о боли в лодыжке, она проглядела все мониторы из тех, что еще работали. Изобилие поблескивало в 120 градусах за кормой — маленький шарик размером не больше грецкого ореха. Погони не было. За пределами своей атмосферы Совет не заинтересован в таких делах, при столь малом количестве законов им было выгоднее принуждать, но не отказываться. Вот только если Табита вздумает когда-нибудь вернуться туда…
Табита знала, что если она выйдет живой из этой передряги, она никогда ни за что не вернется на Изобилие:
— Скатертью дорожка, — сказала она мерцающему шарику.
И тем не менее, она недоумевала, почему они сдержались. Почему просто не разнесли на куски корабль, ее самое и всех прочих?
Подключив свой головной телефон, Табита связалась с мозгом корабля.
— Элис? Ты еще разговариваешь со мной?
— РАЗУМЕЕТСЯ, КАПИТАН, — сказала Элис. — А КТО ЭТО БЫЛ — ТОТ, КТО ТОЛЬКО ЧТО ОТКЛЮЧИЛСЯ?
— Это, Элис, был Херувим.
— ХЕРУВИМ? ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ! АХ, ДА, Я ЕГО ВИЖУ. ОН В ТРЮМЕ. ТЫ ОБ ЭТОМ ЗНАЛА?
Табита стиснула зубы:
— Да, Элис, я знаю.
— ТАМ ЕЩЕ КАКИЕ-ТО ДРУГИЕ ЛЮДИ.
— Да.
— А МНЕ МОЖНО ПОГОВОРИТЬ С ХЕРУВИМОМ, КАПИТАН?
— Нет. Мы берем курс на Сплетение.
— ГОТОВА, — отозвалась Элис.
Табита настроилась на обычный курс в наиболее оживленный сектор орбитальных путей вокруг Земли, и Элис проложила его.
— ДВИЖЕНИЕ ДОВОЛЬНО СИЛЬНОЕ, — заметила она.
— Хорошо, — отозвалась Табита. Здесь не было ничего, что могло бы выделить их из потока других грузовых судов. Табита прикусила губу: — Отчет о повреждениях, Элис, пожалуйста.
Отчет выглядел не блестяще. Элис ослепла на несколько глаз и оглохла на целый ряд местных частот. У нее были многочисленные ожоги, царапины и выбоины, некоторые из них структурно важные.
— ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА
— Я тоже так думала, — пробормотала Табита. — Потерпи, Элис, я сделаю так, что тобой займутся через пару минут. Ребята в трюме платят.
— КАКИЕ ОНИ, ДОЛЖНО БЫТЬ, ЗАБОТЛИВЫЕ ЛЮДИ.
Против воли Табита рассмеялась и вздрогнула. Потом осторожно потрогала кончиками пальцев щеку.
— Я обожжена, Элис?
— НЕМНОЖКО, КАПИТАН.
С жужжанием открылся ящик первой помощи.
— Сегодня для нас неудачный день, — сказала Табита, прикладывая примочки к лицу и руке. — Вполне возможно, что это худший день в моей жизни. — Она разговаривала больше с самой собой, чем с кораблем, стараясь не дать выхода реакции. — Как ты думаешь, Элис?
— ИНФОРМАЦИЯ НЕДОСТАТОЧНА.
Табита стряхнула жесткие завитки обожженной ткани с рукава:
— Напомни мне, чтобы я как-нибудь рассказала тебе о своей жизни.
Они ровно продвигались в гущу основных судовых путей. Движение, как и предупреждала Элис, было убийственным. Мимо проплывали «Каледонские молнии», набитые охранниками информации и налоговыми инспекторами, возвращавшимися домой после очередного дня героических сражений, а «фреймахер Тинкербеллз» с надменным изяществом лавировали перед их носами, везя судебных чиновников и рекламных агентов в Византию и на Веру. Там и тут попадались пузатые грузовики-роботы, спешившие за очередным грузом, и, как и предполагала Табита, огромное количество барж: «фарго», «Люгеров», «Кобольдов», транспортировавших на Сплетение зажимы для бумаги, дезодоранты и черные пудинги. В Сплетении, где корпоративные цилиндры вальсировали с гаражными платформами, а увеселительные комплексы — с летающими церквями, — здесь и была стихия Элис.
— КАПИТАН?
— Что, Элис?
— ПОЧЕМУ ТЫ НАЗЫВАЕШЬ ЕГО ХУДШИМ ДНЕМ В СВОЕЙ ЖИЗНИ?
— Я тебе скажу, когда разберусь, какого черта тут творится.
На мгновение мигнули розовые огни — Элис переваривала информацию.
— Выбери платформу, Элис, — сказала Табита. — Сейчас будем тебя ремонтировать.
Компьютеры замкнулись. Табита откинулась и потянулась. Когда она закрыла глаза, перед ней замелькали красные вспышки на ярко-зеленом фоне. Где-то в глубине ее сознания все еще раздавались крики в Саду Меркурия, и воздух по-прежнему разрывали разряды любителей оружия-перков и полицейских.
Господи, как же она устала. Табита представила себе водяной душ, настоящую постель, чистые крахмальные простыни. Но спать могли только праведные, ряд за рядом, на льду, в белых стальных гробах, в морозной пещере, иногда превращавшейся в солнечный лес, иногда — в спальню с антикварной мебелью и свечами. Они лежали там с электродами, воткнутыми в белки их глаз, смотрели видео и ждали Дня, Когда Они Восстанут из Мертвых. Ни громкого шума, ни инопланетян-человекоубийц, ни антропоидных акробатов, ни Херувимов, ни полицейских. Все, что требовалось сделать в первую очередь, — это умереть. Похоже, это была удачная сделка.