Вернуть себе клыки
Шрифт:
(объяснительная)
«Если выпить нечего – собирайте бутылки», методическое пособие «Побирушки для чайников»
22:49 Второвечерника
Четвертая луна, Золотая Амальгама, неспешно перебиралась через разноцветное кольцо метеоров. Угольно-черный небосвод окрасился в зеленоватые тона. Далекие звезды печально замерцали, укутываясь в тонкую пелену сиреневого тумана. Третий спутник Большого Мира, Медная Амальгама, спрятался за большим скоплением астероидов. Ночь опустилась пониже, как только исчезли зеркальные лучи,
– Какой странный мир? – мужским голосом пробормотала одна из стен большого кирпичного особняка. – Настоящая Преисподняя…
Говорила, конечно же, не стена. Если пристально присмотреться, можно различить бесформенное пятно около широкого окна-панно.
– Может, зря я послушался бога? – размышлял человек. – И какой толк сорокалетнему мужику идти в герои? Через двадцать лет пошел бы на пенсию, в огородике ковырялся бы, дачку, опять же, отстроил…
Убийца притаился на подоконнике. Черная перчатка, практически незаметная в темно-фиолетовых тонах позднего второго вечера, крепко ухватилась за неплотно прикрытую ставню. Вторая рука злоумышленника прижимала к груди длинный сверток.
– Тяжело, – пробормотал убийца, ерзая и поудобнее устраиваясь на узком каменном выступе. – Надо было помощников взять.
Разумная мысль, но совершенно нереальная. Он чужой в этом мире, полном страшнейших демонов и злобных оборотней. Тут никто не поможет, сколько не проси. Откуда взять помощника?
Убийца вздохнул и почесался головой о шершавые кирпичи. Как свербит затылок! Неужели поймал вшей или блох от местных жителей? Проклятые грязные нелюди, прямо средневековье.
Еще неделю назад он и поверить не мог, что согласится на такое. Обычный слесарь второго разряда, Иштван Игнатович Мозговой. Холост, без детей, в партийной деятельности не замечен; всю жизнь проработал на сталелитейном комбинате «Свари-ка и слей-ка», есть несколько замечаний за выпивку и хулиганство; парень недюжинной силы и такой же нехватки интеллекта. В общем, пьянчуга, без особых жизненных достижений, любитель подраться и ярый националист своей страны. Идеальный прототип героя, способного прославиться в веках.
Все началось настолько сумбурно, что другой испугался бы. Но только не бравый слесарь, возвращающийся после работы. Смена закончилась давно, часа четыре назад, но мужчина не спешил идти в холодную холостяцкую берлогу. Дома ждал беспорядок, немытая посуда, покрытый пылью телевизор и пустой холодильник с одинокой баночкой пива на верхушке.
– Что мне домой? Заш-шем? – бубнил под нос будущий герой, еще не догадываясь о великом предназначении, грозившем в ближайшее время обрушиться на его бедную голову.
– Пора тебе, пор-ра, – подобным же голосом, как у Мозгового, ответил Женя-сварщик. – Деньги конч… кончились деньги, потому домой. Давай, Иштв… шытывы… Ваня, короче… Иди домой.
– Не-е… – замотал головой «Шытывы» Игнатович. – На хату не пойду, мне газ отключили!
– Тебе? – ужаснулся Женя. – У тебя ж зарплата, поди, втрое больше моей. И детей нету.
Иштван неопределенно пожал плечами, приглядываясь к далекому огоньку ночного ларька.
– Ну как же так? Ик… – снова поинтересовался сварщик. – У тебя же зарплата в три раза больше моей!
– Зато я пью раз в десять больше твоего, – прорек Мозговой.
Женька-сварщик вздохнул. Он тоже рад бы пьянствовать в гораздо больших объемах, да жена не дает.
– Давай еще по пивусику? – предложил Иштван.
Не дожидаясь ответа, слесарь прихватил слабо упирающегося Женю за локоть и потащил вперед.
Оба работника сталелитейного комбината были настолько пьяны, что даже не обращали внимания на окружающий мир. Прищуренными глазами из-под низко нахлобученных ушанок они взирали на янтарную вывеску «Пиво, раки, пицца».
На улице вальяжно разлегся декабрь. Он потрескивал немалым морозом, превращал мелкие лужи в хрустящее стекло, рисовал на окнах витиеватые узоры полупрозрачным бисером. Холодный месяц с интересом посматривал на двух прохожих. Эти двое, закутанные в черные ватники и массивные резиновые сапоги на меховой подкладке, резко выделялись темными пятнами на серебристо-белом одеянии улиц. Тонкий снег протестующе поскрипывал под тяжелыми подошвами, из-под высоко поднятых воротников валил пропитанный алкоголем пар. Он обволакивал ушанки рабочих, на фоне освещенного ларька окрашивался в желтоватый оттенок.
– Сп… – буркнул Иштван. – Споем, р-р… родная?
– Сам ты родная! – обиделся Женька. – Не буду пивом догоняться уже. Не то потом хлопот не оберешься.
– Я ставлю! – возразил Мозговой, хватая сварщика за хрустящий ворот потрепанного ватника.
Вокруг бушевала метель. Разлапистые снежинки, сраженные пьяным дыханием слесаря, тяжело опускались на шапку и плечи. За несколько секунд, пока друзья стояли без движения, их на добрых полпальца привалило снегом. Лютующий ветер вырвался из-за угла, зашелестел сугробами. Взъерошил чахлую крону поникшей березки, ударился о стену соседнего дома. Холодный воздух пробежался по стене пятиэтажного строения, загрохотал металлопластиковыми панелями балконов, застучал приоткрытой форточкой.
– Не-не, – ответил Женька. – Там жена сегодня…
– Чего? Пивка не хочешь выпить за компанию? – разволновался Иштван. А дальше произнес коронную фразу профессиональных холостяков. – Что там жена, если друг у плеча?
– У Маринки сегодня голова не болит… – пробубнил сварщик. – В день зарплаты никогда не болит…
– Но я ведь ставлю, – разочарованным тоном, но пока не сдаваясь, произнес Мозговой. – Неужели друга на бабью кровать променяешь?
– Знаю эти «ставлю». После третьего пузыря начнутся вопли «а теперь с тебя бутылка».
– Ладно, иди, – позволил слесарь, не вступая в дебаты.
Женька свою программу минимум для Иштвана проделал. А именно – довел изнывающего от жажды товарища до заветного ларька. Сам Иштван Игнатович не дошел бы – брякнулся бы в снег по обычаю. И спал до утра, пока не приехал бы милицейский воронок, или скорая помощь, что вероятнее. Вот около «Пиво, раки, пицца» можно во-первых еще слегка испить «бодрящего», а во-вторых – падай до не хочу. Если уснешь за столиком, то какой-то добрый человек сам вызовет милицию. Или Людка-продавщица смилостивится, как иной раз случалось, и приютит бедного пьянчугу у себя в подсобке. А там и усладой можно заняться…