Вернуть себя
Шрифт:
– Все могло оказаться намного хуже, учитывая, что раньше между нами не было понимания. Я очень рад, что Драко полностью принят. Не думаю, что он смог бы перенести, если бы его отвергли.
– Понадобится время, чтобы все понять, простить и принять, – согласился Ремус. – Гарри только ребенок, но его умение любить осталось неизменным. И потребность в тебе не уменьшилась.
Северус молчал. Слишком противоречивы и запутаны были чувства, слишком тяжелы мысли. Он ощутил радость и облегчение, когда Гарри сказал, что все еще хочет, чтобы Северус был его опекуном. С другой стороны, он знал, что ребенок
– Пойдем, – предложил Ремус, делая несколько шагов по направлению к спальне.
Северус заворожено наблюдал, как тот двигается.
Свет камина ласкал смуглую кожу; стройное, худощавое тело перемещалось ловко и изящно, выдавая скрытую силу, и Снейп почувствовал легкое возбуждение, скользнув взглядом по блестящим каштановым волосам: неяркий свет скрыл седину, перекрасив ее в золото.
Рот обещал покой и защиту; а глаза медленно затопило жидкое пламя, когда оборотень пристально взглянул на Снейпа, словно давая клятву, что он будет любим.
Снейп резко отвернулся, напряженно сжимая стакан.
– Северус? – хрипло произнес Ремус.
Мастер Зелий закрыл глаза.
– Вчера… все случилось неожиданно. Это не может… повториться…
– Зачем ты это делаешь? – руки оборотня опустились на бедра Северуса и притянули мужчину ближе. Тот не сопротивлялся, но оставался напряженным, словно сжатая пружина. – Почему не хочешь сам себя отпустить? Это бессмысленно, и ты это знаешь. – Он наклонился так близко, что его шепот теплым поцелуем коснулся уха зельевара: – Невозможно не желать тебя, особенно сейчас, когда я знаю, что ты можешь мне дать. Ты красив, мой Северус. Я хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе. Я так устал от одиночества.
– Я ничего не предлагаю и ничего не могу дать! – зло огрызнулся Снейп; голос был холоден, глаза зажмурены. – А как же твоя псина, а? Ты забыл о нем, Волк? Я должен довериться кому-то, кто так легко предает?
Ремус отпрянул, как будто его ударили. Резко развернувшись, он отошел к двери. Из его груди вырвалось рычание, и он обхватил себя за плечи, словно пытаясь удержать внутри неудержимо растущий гнев, призывавший наброситься на обидчика. Близилось полнолуние, волк в нем становился все сильнее, и Ремусу потребовалась вся сила воли, чтобы не накинуться на упрямца перед ним, заставляя покориться, уступить.
Вместо этого он заставил себя поступать и думать как человек, заставил себя говорить.
– Сириус… Сириус и я были друзьями – и партнерами. Внутренне искалеченные, мы искали исцеления душевных травм и покоя в объятиях друг друга. Он не любил меня как… как любят возлюбленных. И моя любовь к нему не была таковой. Хотя какое-то время я в это искренне верил…
– Нет, – Северус повернулся и угрожающе прищурился. Его пальцы сжались в кулак. – Не смей это произносить!
Ремус улыбнулся, но улыбка не была доброй или нежной. Северусу улыбался Волк, и золото полностью затопило его глаза.
– Да, мой Северус. Теперь я знаю, что значит любить. И я знаю моего партнера. – Он плавно переместился на один шаг вперед. Снейп не шелохнулся, но его рука сжала палочку. – Не воюй со мной. Пожалуйста, Северус. Ты
Взбешенный, Северус бросил в него оглушающее заклятие, но Ремус легко увернулся, а потом одним яростным движением прижал зельевара к стене и придавил руку с палочкой у того над головой так, что она бесполезно указывала в потолок. Из груди оборотня вырвался рык, низкий, полный удовольствия. Ремус наслаждался этой демонстрацией силы, как и сопротивлением Снейпа. Будет восхитительно, когда любимый сдастся…
Он задрожал в предвкушении и лизнул бледную кожу на горле Северуса, пьянея от запаха и вкуса и жадно прихватывая ее зубами.
– Одного друга отняли у меня… Но второй раз этому случиться я не позволю. Ты мой, потому что я принадлежу тебе, Северус. Нет никакой возможности спастись от меня. Нет никакой возможности спастись от своих собственных желаний. Ты нуждаешься в этом, как нуждаюсь я. Вчера мы заключили с тобой договор и отныне связаны крепкими узами.
Северус знал, что Ремус прав. Он чувствовал, как его тело реагирует на прижимающуюся к нему плоть, и выгнулся, стремясь сделать контакт теснее, но он… не может уступить! Он не может позволить себе это сумасшествие. Идет война. Его ищет Темный Лорд. Он уже отмечен одним господином и не сможет вынести еще одно рабство, пусть даже оно будет взаимным… Он больше не может позволить себе слабостей. Теперь у него есть сын, которого он обязан защитить. И крестник. И он сам. Добавить еще и любовника в этот список он не может. У него не хватит сил. Он устал быть сильным…
– Да, – Ремус улыбнулся, когда почувствовал, что мужчина, стоящий рядом, устало обмяк. – Все правильно. Не нужно бороться с этим. Ты не должен быть все время сильным. Я – здесь, и всегда буду помогать тебе. Ты больше не один.
Северус застонал, когда горячие губы требовательно впились в него. Он знал, что это ложь. Он всегда один. Он должен бороться, или его вновь поглотит темная бездна, где царствует боль. Но то, что он сейчас чувствовал, было так прекрасно! На миг разум воспротивился и… сдался. Слишком устал он от всего этого; слишком устал…
Он ожидал боли, а получил тепло и удовольствие, и вскрикнул, когда Ремус опустил его на кровать и упал рядом.
* * *
Гарри очнулся от кошмара, но Драко уже склонился над ним, баюкая и шепча, что все в порядке.
Блондин дал другу успокоиться и только потом поинтересовался, что тому приснилось. Но, даже чувствуя уверенность и поддержку, Гарри не мог объяснить, что произошло, не мог облечь ужас и позор в слова. Драко пристально наблюдал за ним, чувствуя беспокойство, перерастающее в страх и стыд.
– Малыш, – прошептал он, – расскажи мне. Все будет хорошо, я обещаю. Это Дурсли?
– Возможно, – наконец прошептал Гарри, его наполненные тревогой глаза взглянули на Драко. – Рей… Это был… Может быть, это случилось из-за них…
– Что случилось? – мягко спросил Драко, осторожно обнимая Гарри и утыкаясь подбородком ему в макушку. Гарри долгую минуту лежал напряженно, потом расслабился, и Драко почувствовал, как любовь, и благодарность, и облегчение сменяют страх в душе мальчика. Он ухмыльнулся в черные, словно вороново крыло, волосы и стал ждать.