Вернуть Веру
Шрифт:
– Возможно, нам удастся найти мать ребенка раньше, чем им.
Ника, наконец, отлепила взгляд от двери и повернулась ко мне в полупрофиль. Красивый, надо сказать. Изумительная линия скул… Идеально вылепленные губы без следа косметики, а ведь утром они были накрашены. Любовник съел?
– Окей. А зачем нам это, не расскажешь? – тряхнул головой, отгоняя от себя ненужные мысли.
– Расскажу! – Ника похромала через кабинет и без приглашения уселась в стоящее напротив меня кресло. – Думаю, никакая она не
– Начинается…
– А ты сам подумай!
– Я думал об этом тысячу раз, Ника. Нормальные матери не бросают своих детей. Все. Точка.
– Даже если у нее не было выхода?
– Выход есть всегда.
– О, да брось! – вспылила-таки… Не сдержалась. Хотя до этого владела собой на зависть. – Послушай, я подняла статистику. В подавляющем большинстве случаев детей бросают сразу в роддоме. Вот скажи мне, зачем кому-то воспитывать ребенка почти два года, ночей не спать, а потом взять от него и с какого-то перепугу избавиться?
– А с такого! Нормального здорового ребенка воспитывать – это одно! Не забывай, что такой диагноз, как у Дашки, ставится далеко не сразу. А если наша кукушка из какой-то провинции, то дай бог, чтобы провинциальные врачи его вообще поставили! В записке что было написано, кроме имени и даты рождения? Правильно! Диагноз. Это тебе ни о чем не говорит?
– Говорит! Еще как говорит. Как раз о том, что матери ребенка было на него не все равно. Она же ухоженная была. Чистенькая вся… Сладкая. Ты где-нибудь видел таких в неблагополучных семьях?!
Что тут было сказать? И имело ли смысл? Раз уж Ника себе что-то вбила в голову. Если честно, я даже завидовал ее способности разглядеть что-то хорошее там, где я ровным счетом ничего такого и близко не видел. Я себе на ее фоне казался циничным просто до ужаса.
Я откатился в кресле к мини-бару. Достал бутылку Эвиан, свинтил крышку и отпил сразу половину. От холода, казалось, онемел мозг.
– Ну, что ты замолчала? Продолжай. Выкладывай свои соображения, раз уж начала.
– Я все время думаю об этой ситуации… И вот, к каким выводам пришла. Только не перебивай меня, окей?
– Без проблем. Я же сказал – выкладывай.
– Тебе не показалось странным то, что мать оставила ребенка на съемочной площадке? Не возле больницы или полицейского участка, а именно у нас?
– Мало ли, что там в голове у этой дурочки творилось.
– О, нет! Мне кажется, что она как раз далеко не глупа. Сам посуди… Какой смысл подкладывать ребенка под дверь самого рейтингового канала страны?
– Привлечь к нему внимание?
– Или к его проблеме! Мать прекрасно отдавала себе отчет, что канал не упустит такой информационный повод! Я считаю, что в этом и был ее план.
– Чтобы Дашку показали по телевизору?
– Чтобы о ее проблеме заговорили, как минимум. А как максимум, чтобы на всю страну был брошен клич о помощи.
– Да, - все же был вынужден признать я.
– Звучит все складно. Но какая у этой женщины была гарантия, что мы клюнем на эту наживку?
– Никакой! Просто ей нечего было терять! Неужели ты не понимаешь?! Ей нечего было терять… Она все поставила на кон! Все… Абсолютно. Даже свою свободу. Ведь когда выяснится, кто это сделал – ей будет грозить срок. Но она пожертвовала собой, чтобы у девочки появился шанс выжить! Чтобы у нее только появился шанс… Ну?! Что ты молчишь? Скажи что-нибудь.
Мне хотелось повторить, что она слишком долго продюсировала сериалы. И что в жизни… реальной жизни все совершенно иначе. Но у меня почему-то язык не поворачивался. Даже отшутиться не получилось, хотя с чем с чем, а с этим у меня вообще никогда проблем не возникало. Я обладал мгновенной реакцией. А тут… не знаю. Все, напротив, будто замедлилось. Я смотрел в голубые-голубые горящие глаза Ники, румяное в запале лицо, отмечал подвижную мимику, залипал на губах, которые она нетерпеливо поджимала в ожидании моего ответа, и… чувствовал, как глубоко-глубоко под ребрами становится все горячей.
– Значит, ты хотела добыть списки… - напомнил я.
– Ну, да! Это же очевидно…
– А ты отдаешь себе отчет в том, как это выглядит?
Зачем-то я протянул Нике свою бутылку, хотя правильнее бы было предложить ей целую. Тем более что в холодильнике хранился недельный запас. А она возьми, да прими эту чертову бутылку. Будто так и надо. Будто это нормально, что ее губы касаются горлышка, которого мои только что касались… Пожар в груди разгорался все сильней, жидкий огонь проник в вены, прокатился по телу и что есть силы ударил в живот.
– Как? – она опустила бутылку, потянулась за крышечкой, лежащей на столе, подняла ресницы и замерла передо мной, как кролик перед удавом. Четко уловив, что со мной происходит…
– Как будто ты используешь любовника в своих целях, - просипел я.
Глаза Ники широко распахнулись, губы приоткрылись. Похоже, она не смотрела на ситуацию под таким углом. И сейчас была, мягко говоря, шокирована.
– Это совсем другое, - заметила не слишком уверенно спустя не одну томительную секунду.
– Это почему же?
– Потому что я действую во благо.
– В свое время я тоже действовал во благо, Ника. Во благо себя.
Ника с грохотом отодвинула кресло и резко встала.
– Знаешь, если ты не видишь разницы между той ситуацией и этой… Я тебе ее не объясню.
– Почему же? Попытайся.
Какого черта я творил? Понятия не имею… Но остановиться не мог.
– Что бы я ни сделала, это не причинит Олегу боли. Никому не причинит. А может, даже поможет. Даше и ее матери. Если, конечно, мои домыслы окажутся верны.