Вернуть Веру
Шрифт:
В общем, на той якобы случайно встрече Стас буквально сразил Матвеева общностью интересов, взглядов на жизнь (на минуточку, основанных на традиционных семейных ценностях!) и договорился о запуске своего авторского шоу... Его мечта сбылась. А моя… моя совсем скоро разбилась. Разлетелась на ошметки. Царапая острыми краями только-только затянувшиеся после первого развода раны.
Я покачнулась и начала оседать на пол. В этот момент меня и заметили непринужденно болтающие друзья. Надо отдать должное Стасу – он быстро среагировал. Подхватил меня под белы рученьки. Налил воды. И кивком головы велел своему директору оставить нас наедине. Очень вовремя. У меня как раз
– Успокойся! – рявкнул он, пресекая мои невнятные бормотания. И вопросы… Глупые, чисто бабьи вопросы вроде «как ты мог?» и «за что так с нами?» и… «ты что же, вообще меня не любишь?».
– Всё ложь… вся моя жизнь… ложь, так, выходит? Наши отношения с самого первого дня строились на лжи и обмане?
– Учитывая то, чем заканчиваются любые отношения – это довольно закономерно, не так ли? К тому же я не клялся тебе в любви до гроба. Ты сама все придумала.
Вот как… Сама. И ведь не поспоришь.
– Я подам на развод.
– Нет. Не подашь. У нас будет ребенок – и это все меняет.
– Рушит твой план? – не знаю, откуда во мне брались силы. Не знаю. У меня, кажется, в тот момент каждый нерв был обнажен, будто с меня кожу содрали. Без наркоза… Без хоть какой-нибудь анестезии.
– Неважно. Ты – беременна. А мой ребенок должен и будет жить в полной семье. С мамой и папой. Мы справимся с тем, что сейчас случилось. И все будет как раньше…
– Лживо?
Я встала, ощущая тянущую боль в животе. Сделала шаг к двери. И ойкнув, согнулась пополам.
В себя пришла как от толчка. Будто вновь почувствовав тот самый первый болезненный спазм. Даже ладонь к животу прижала. Теперь абсолютно плоскому и натренированному стараниями той же Стеллы. На душе было мерзко, а кожа покрылась тонкой пленкой испарины. Еще и кухня эта… все та же. Хранящая столько воспоминаний. Я честно хотела все здесь переделать после его ухода. Но сначала не было сил, такая меня охватила чудовищная, парализующая апатия… А потом… потом я пришла к мысли, а какого, собственно, черта? Я в этот ремонт всю себя вложила. Все идеи… Выстроила дом мечты. Все под себя сделала, учитывая и его интересы, конечно, но поскольку Стас практически не принимал участия в обсуждении проекта с дизайнером (теперь я хоть поняла, почему!), здесь все же больше от меня, чем от него было… Такая штука.
А вот спальню все равно перекрасила. И кровать сменила. Но тут уж иначе никак. Сколько потом бессонных ночей я в ней провела – не сосчитать. Сколько слез выплакала… Даже вспоминать не хочу. Все давно в прошлом!
Я понизила температуру в комнате еще на пару градусов и забралась в постель. Нужно было поспать хоть немного. Ведь завтра у меня планировался такой насыщенный день! И со счетами для пожертвований разобраться, и малышку навестить… Почему-то мысли о ней не давали покоя. И с докторами поговорить нужно было. И съемку организовать, облегчая жизнь и без того чрезвычайно загруженной команде новостей. А там и своей работы выше крыши. Всех собрать на съемку «Гуляй-шоу», все учесть, тысячу раз перепроверить… Чтобы никакой накладки не случилось по моей вине в этом хорошо отлаженном механизме. Вот под эти мысли я и уснула… Казалось, только глаза закрыла, и вот тебе на – будильник. Пока я собиралась, варила кофе, проснулась Настька. Пришла в кухню, сонно зевая. Села на стул, так, кажется, до конца и не проснувшись.
– Ты куда это в такую рань?
– На работу. Не у всех же каникулы, Насть…
– Я думала, вы закончили со сьемками «Огонька»…
– С этим закончили, да. Но меня тут же перебросили на другой проект.
–
– Гуляй-шоу.
– Шутишь?! – вскочила Настька.
– Какие уж тут шутки? Их выпускающего продюсера повысили, а мне предложили его место. Так, все… Я пойду. У меня через сорок минут назначена встреча.
Я быстро сгребла сумку, сунула ноги в кроссовки – в комплекте с драными джинсами они смотрелись более-менее прилично, и быстро смылась, подальше от допроса дочурки. А в больнице меня ждал сюрприз. Похоже… не одна я решила навестить нашего подкидыша. Гуляев был тут как тут, несмотря на раннее время.
10
Я не выспался просто жутко. Недаром ведь говорят, что крепкому сну способствует чистая совесть. Моя же… чистой, очевидно, не была. И я то ли совсем недавно начал это понимать, то ли всегда знал, да только старался не анализировать, потому что кому это надо, ну, правда? Вряд ли Нике. И определенно не мне… Я ведь уже сам для себя все решил. Задал вопрос и честно, предельно честно на него ответил.
Поступил бы я иначе? Нет.
Даже сейчас, изменившись и пересмотрев многие свои взгляды на жизнь, я понимал, что ничего бы не стал менять. На тот момент мне было тридцать. И все это время я не сидел на жопе ровно. А я эту жопу рвал… Хватался за любую работу, возможность, сутками не спал, существуя на каком-то голом упрямстве и воле. Не надеясь на кого-то. Сам… Все сам. Если бы время не поджимало, может, я бы так продолжал и дальше. Но, как я уже сказал, мне было тридцать. Критический возраст в развлекательной индустрии. Я буквально видел перед собой тот самый последний вагон, в который, если не впрыгнуть – все. Считай, двенадцать лет насмарку. В тот момент передо мной остро стояла тема принятия решения. Я постоянно думал о том, что делать дальше. А тут она… Легкая добыча. Я на нее смотрел за тем столиком, и что-то в голове со щелчками становилось в пазы. Вот же оно… Вот! Только возьми. Дочка самого Пестова! Связь с которой могла бы стать тем самым толчком в нужном направлении. Плохо это или хорошо? Я бы сказал, необратимо. В таком отчаянии я тогда находился…
Сейчас я понимал, что не случись тогда со мной Ника, ничего бы у меня не вышло. Развиваться можно лишь там, где развивается что-то помимо тебя. Она предоставила мне эту возможность, сама о том не подозревая. За это я был бесконечно ей благодарен.
Но в наших отношениях был и еще один важный момент. Ника утверждала, что любит. А я не мог понять, за что меня можно любить. Я же откровенно ее стремался. Нет, на людях-то, конечно, я этого не показывал. Но вот про себя, особенно когда нам пришлось пожениться, частенько думал: господи, и вот с этой женщиной я связал свою жизнь?
Вот ведь какая штука, обдавая ее презрением, ночью я каким-то чудом о нем забывал. Себя я оправдывал тем, что у меня не на её поплывшие телеса стоит, а на открывающиеся перспективы. Я трахал не Нику, а ту реальность, которая была мне предопределена. Кончеными стереотипами об интернатских детях. Полными яда замечаниями воспитателей и педагогов, которые видели в своих воспитанниках лишь будущих наркоманов и уголовников. Вбивая эту мысль им в подкорку. И тем самым не оставляя им других вариантов… Я трахал систему... Со вкусом, старательно трахал. Сгоняя злость, сдирая корки на ранах и дезинфицируя их…