Вернуться в осень
Шрифт:
– Ну, быстренько...
Простучали торопливые детские шажки, и к Юрму прижалось маленькое испуганное тельце, в темноте заблестели два широко раскрытых, доверчивых глазика. Лязгнул закрываемый засов, и он поднял на руки совсем маленькую, лет пяти, девочку.
– Ты кто же такая будешь? И где твои мама и папа?
Лаума с трудом шевельнула пересохшим языком и хрипло выдавила:
– Юрм... Началось...
Он повернул голову к двери, потом к окну. И сразу понял – пошло... Стих раздирающий вой собак – на улице стояла глухая тишина, и даже ветер не шелестел,
– Под кровать – к детям. Быстро.
Лаума наконец подняла тяжелую руку и вытерла со лба липкий холодный пот.
– Господь, Бог мой, помоги нам...
Юрм осторожно присел на лавку у окна и краешком нахмуренных глаз глянул на улицу.
– Юрм, миленький, отойди от окна...
– Тише...
Ярко светила луна, наполняя белым безжизненным светом пустую улицу и дома напротив, черневшие глухо задвинутыми дверями и плотно зашторенными окнами.
Под кроватью начала шмыгать носами малышня, опять готовясь зареветь. Лаума опустилась на колени и нащупала в темноте маленькие вздрагивающие головки:
– Ну, маленькие мои... Все хорошо.
Девочка-найденыш испуганно таращила глазки, переводя взгляд с Юрма на Лауму и обратно. Не по-детски серьезные глаза тоже начали наполняться слезами. Лаума успокаивающе взяла ее за руку:
– Успокойся, все будет хорошо. Давай под кровать – к ребятам.
Штруп-штруп, штруп-штруп. Лаума вздрогнула и побледнела, Юрм быстро прижался к стене.
В конце улицы показались быстрые темные фигуры – огромные, высотой в рост человека, они неясными силуэтами отражались на стенах проносящихся мимо домов и на мощенной булыжником мостовой. Исполинские гончие псы мягкими прыжками неслись по городу, легко перескакивая изгороди и запертые калитки, свободно взлетая на покатые крыши пристроек и пустовавшие будки городской стражи...
Штруп-штруп, штруп-штруп. Под мягкими лапами не поднималась пыль, не шелестели опавшие листья, даже случайно не колыхнулись тонкие ветки декоративного кустарника и цветов...
Штруп-штруп, штруп-штруп. Юрм прижался к стене, сердце как сумасшедшее колотилось в груди, но он все равно краем осторожно смотрел, не в силах отвести зачарованного взгляда. Мимо мелькнула первая тень, вторая, третья... Четвертая, легко взвившись в воздух, перескочила через изгородь соседа напротив. Бог мой, бедный старый Хаус... Он и так прошлый раз разодрал зубами всех крыс в окрестных домах...
Штруп-штруп, штруп-штруп. Где-то недалеко пронзительно закричала женщина, зазвенело разбитое стекло, опять отчаянный крик и невнятная ругань, оборвавшиеся на половине...
Штруп-штруп, штруп-штруп. Мягкая, чуть слышная поступь легких лап начала постепенно отдаляться. Юрм вытер рукой вспотевший лоб и перевел дух:
– Пронесло...
Неподвижная бледная Лаума подняла непослушные руки и протерла глаза:
– Бог мой, как
Юрм отодрался от стены:
– Сейчас...
И вдруг наткнулся на расширенные, полные ужаса глаза девочки-найденыша...
– О-о-о-окно...
Он резко обернулся. Через стекло прямо ему в лицо смотрела огромная черная голова пса, поблескивая внимательными зрачками и ровным рядом острых зубов в разинутой пасти... Глаза начали увеличиваться, постепенно заполняя собой все пространство окна, потом комнаты, потом головы, души – ледяное спокойствие неживого, нечеловеческого, уверенного в своем господствующем всесилии и не понимающего человеческое, пронизывающим сквозняком прошло через тело...
– Юрм!!!
Истошный крик Лаумы заставил его вздрогнуть, он медленно повернулся...
– Юрм...
Но это уже был не Юрм – на нее смотрели дикие, пылавшие огнем глаза зверя.
– Юрм, остановись...
По ее щекам потекли горячие слезы.
– Юрмочек, родненький, это же я – твоя жена, ты же любил меня...
Зверь в образе человека пригнулся и одним прыжком преодолел расстояние до Лаумы, воздух потряс дикий нечеловеческий вой. С глухим стуком отлетела в сторону и ударилась о печь отброшенная девочка-найденыш...
Лаума закрыла голову руками. С животным ревом зверь начал клочьями срывать одежду, обнажая нагое тело с красными, быстро набухающими бороздами царапин и синяков...
Над головой нависли выступившие стены разрушенного замка. Сергей мягко двинулся вдоль – из тумана вырисовались две остроконечные сторожевые башенки и полуразвалившаяся арка въездных ворот. Ров, когда-то полный воды, был почти засыпан битым мусором и зарос все тем же колючим, вездесущим кустарником. И ни одной твари...
Что здесь было не так? Подобные места – излюбленные прибежища членистых многоногих – всегда просто кишели клацающими челюстями и жвалами. Или же были заселены бездумными моргами...
Сергей закрыл глаза и сосредоточился. Несколько тусклых, почти невидимых пятнышек сзади, слева, справа – далеко, за пределами ста шагов. И абсолютно ничего впереди. Гм...
Он обошел лежавшую огромную обгоревшую створку центральных ворот, под ногами хрустнуло крошево битого кирпича. Над головой проплыла арка главного входа, соединяющая сторожевые башенки, и он осторожно ступил на внутренний двор. Здесь когда-то была большая битва...
Каменный двор-колодец был почти полностью засыпан осколками камня, обгоревшими деревянными балками, кирпичом и мусором – остатками основного арсенал-каземата, от которого остался только первый этаж. Видимо, взорвался пороховой погреб... За ним высоким пятном проглядывал величественный донжон.
Сергей, стараясь как можно меньше хрустеть по битому, наваленному кучами камню, стал пробираться ближе – ему нужно было туда. Там, скрытые в недрах подвалов, обычно хранились припасы, и там могла быть вода. Он находился в тумане шестой день, и вторые сутки ничего не пил – вода вообще крайне редко встречалась в сухом Рохе.