Вернувшийся к рассвету

Ясный Дмитрий

– Спасибо, достаточно. Остальное мне известно. В данный момент объект сейчас в пансионате?

– Так точно, товарищ полковник!

– Хорошо, вы свободны, сержант.

– Есть!

Дверь из массива сосны беззвучно закрылась за сержантом. Полковник нажал кнопку громкой связи:

– Инна, на меня переводи только срочные звонки. Нужно поработать.

– Хорошо, Алексей Петрович. Вам кофе сделать?

– Нет, спасибо.

Огонёк громкой связи ещё вопросительно помигал несколько секунд и погас. Полковник суховато улыбнулся про себя: 'Сделать кофе! Нет, мы как нибудь сами взбодримся. Без этого яда'.

Жутко горчащий, водянистый напиток из непонятного происхождения коричневого порошка вызывал у Алексея Петровича изжогу. Вина Инночки, в дрянном вкусе приготовляемого напитка - кофеем эту бурду язык назвать не поворачивался -

была мизерной. Суррогат он и есть суррогат, даже если его прислали революционные братья из жаркой страны в качестве оплаты за сухогруз с зеленными длинными деревянными ящиками в трюме, сильно пахнущими сталью и оружейной смазкой.

'Кофейный порошок за автоматы, бананы за патроны, жираф в московский зоопарк за БТР! Что дальше? Кокосы с пальм за танки и высокоточные станки? Боевые вертолеты в обмен на мартышек и апельсины? А потом приходят улыбчивые парни из-за океана и наши черные лживые друзья дрожащими ручонками пересчитывают свои тридцать долларов! Сколько раз так уже обжигались? Гвинея, Сенегал, Бенин, Ангола. Кто из них предаст первым? Через пять лет, десять, а может уже завтра? Можно трещать подобно пулемету громкими лозунгами и заученными фразами, но суть дела от этого не поменяется - бандиты всегда остаются бандитами. Трусливыми, жадными, лживыми. Даже если они называют себя пламенными революционерами и борцами за свободу'.

Полковник вспомнил зной, бесконечные плато, гнилую воду и невыносимую жару. Ангола. Делать в этом бурлящем котле специалисту по экономической разведке почти ничего не приходилось и он, тогда ещё майор, целый месяц пробыл в лагере отряда ангольской МПЛА. То ли 'Красные братья отряда смертельной справедливости', то ли просто 'Черные отбросы против всех'. Днём он отбивался от москитов, тучи мух, прятался в тени и отвечал на вопросы 'революционных солдат'. В основном, увешанные пулеметными лентами, небритые и воняющие потом 'товарищи' спрашивали, когда их большой друг 'советьик' даст им танки. Зачем им танки в эти болота, если на всю ангольскую марионеточную армию было лишь тридцать процентов грамотных бойцов? Кубинские инструкторы, таких 'борцов' просто посылали, не стесняясь иногда и дать в черную морду, если были в плохом настроении. Будущий полковник старался отвечать вежливо, раздражаясь про себя, видя наглые на лицах ангольских 'ordinar' ухмылки и мутные, с нездоровой пеленой глаза. Пока сам не разбил прикладом, рожи двум 'революционным солдатам'. Было за что. А по вечерам они со старшим лейтенантом Колбасюк, невероятно усатым инструктором по подрывному делу, пили что-то тошнотное, с резким запахом сивухи, закусывали растаявшим салом и разговаривали:

– Знаешь, майор, иногда мне хочется снега. Много, много снега. Что бы всё белое-белое кругом и холод, трескучий, обжигающий лицо мороз.....

– Жара задолбала, старшой?

– Нет. Чернота. Слишком много негатива перед глазами бегает, и мыться не хотят, черти нерусские! Шутка!

Лейтенант натужно засмеялся и разлил ещё по одной. Понял его слова полковник чуть позже. Не снега хотелось старшему лейтенанту - чистоты. Слишком много было тут грязи. Не обыкновенной болотной грязи, а человеческой. И напрасно пролитой крови. Не стоило оно того. За грязь кровью не платят.

Полковник не глядя пошарил в глубине ящика стола, выудил начатую пачку сигарет. Встал из-за стола, несколько раз шевельнул в стороны корпусом, подвигал шеей, разминая затекшие мышцы. С верхней полки стеллажа снял сияющую чистотой хрустальную пепельницу, широко распахнул форточку. Полковник бросил курить давно, но привычный запах табачного дыма помогал ему думать. Вернулся за стол. На чистом листе быстрым движением нарисовал овал, вписал в него 'Кай', черкнул рядом знак вопроса. Ещё несколько движений ручки по листу и короткие стрелки соединили окружности с вписанными в них словами и короткими предложениями - 'Цель?', 'Прошлое?', 'Труп', 'Ненависть - к кому?', 'Семья', 'Девочка Надя?'. 'Семью', чуть подумав, Алексей Петрович вычеркнул, имя 'Надя' обвёл ещё раз. Несколько пустых овалов ждали своей очереди. Огонёк сигареты погас, полковник растёр затлевший фильтр, прошелся по кабинету.

Какая у тебя цель, Кай? Чего ты хочешь достичь? К какому ледяному дворцу ты стремишься? Чего именно ты так жаждешь и чего боишься? Одни догадки и предположения. Ты очень умен, мальчик, внутренне дисциплинирован, но опыта нелегальной работы у тебя нет,

и тебя никто не обучал. Ты не умеешь контролировать свои эмоции, тебе это только кажется. Мелкая моторика, рефлексивные реакции.... Всё это выдаёт твою истинную суть и вот это пока тебя спасает от кушетки с фиксирующими ремнями и наших умельцев. Объект не подвержен гипнозу! Какая ерунда! И помимо гипноза есть десятки методов получения истины, сотни разных способов..... Вот только есть одно большое 'НО', не позволяющее разломать тебя как пластмассовую куклу, что бы посмотреть, что там внутри. Ты честен со мной, и ты слишком нужен, мальчик. Целым, не сломанным, живым и работоспособным. Нужен мне, моему руководству, партии, стране. Особенно стране. Стране крайне нужны твои чертовы прогнозы, твои ровные строчки почти каллиграфического почерка с датами и названиями, именами, цифрами, знаками вопроса, дурацкими рожицами. Точнее, нужны только те, что ты подчёркиваешь красным фломастером.

Эти строчки.... Если бы их можно было привести к эквиваленту чего-то весомого, что можно потрогать, увидеть..... В тонны угля, например. В слитки высококачественной стали, в центнеры смолоченного зерна. Если бы это было возможно, то на твоей груди давно бы не было свободного места от правительственных наград. Строки, подчёркнутые красным, превращались в доллары, фунты, марки, йены. В тысячи, десятки тысяч разноцветных бумажек со многими нулями. И всё меньше необработанных алмазов, 'мягкого' соболиного золота, нефти по бросовым ценам, было нужно для поддержки пожара революции на жарком континенте и в других точках 'шарика'. Как же ты всё-таки это делаешь, Дима Олин?

– Дима, пожалуйста, попробуй мне объяснить, как ты получаешь результаты.... э, точнее, эти данные? Можешь попробовать своими словами.

– Своими? Хорошо, я попробую. Будет непонятно, переспрашивайте. Знаете, Алексей Петрович, а вы угадали - я действительно просто получаю результат. Не знаю откуда. Не знаю как. Я просто пью чай, просматриваю биржевые сводки, читаю газеты, журналы, смотрю каналы, этот новый CNN, Дискавери.... Потом раз и понимаю, что знаю, что на торгах на нью-йоркской бирже позишн-трейдер даст поручение брокеру по фамилии Смит продавать акции рrivate corporation семьи Стоккер. А на другой бирже их начнут скупать. Или вот статья в журнале об открытии новой линии на фабрике 'Toreel' в Индии, а у меня в голове вспоминание, что на гонконгской бирже будет скандал, вроде бы не будет соблюдаться анонимность торгов, что приведет вначале к падению акций 'Toreel', а потом к их росту. Знаю точно. Вот эти пункты я и отмечаю красным. Да они и сами светятся красным. Тут - Олин прикоснулся пальцем ко лбу - Все остальные данные.... В них я полностью не уверен. Смутно там всё, как в тумане. Не хочется вас подводить.

Действительно смутно. И туман очень интересный, прямо по Булгакову: 'Аннушка уже разлила масло...'. Стоит только вспомнить о предположении, что с двадцать пятого сентября прекратится выпуск 'Монреаль стар' и нужно срочно вытаскивать вложенные туда активы. А ведь модернизация производства обещала увеличение прибылей! Откуда мальчику сидящему у телевизора в двухкомнатной 'хрущовке' на втором этаже, стало известно о забастовке, организованной местным профсоюзом, которая длилась по самый апрель восьмидесятого? А ДТП с неким мистером Уделем, который на самом деле был вовсе не Удель, а Ганс-Ульрих Рудель, бывший пилот 'Юнкерса', фашист, нынче проживающий в Швейцарии?

'В семь утра разлейте двести грамм машинного масла на шестом километре швейцарского шоссе сто девять, возле столбика с исцарапанной верхушкой'.

Официальный Бонн вздохнул с облегчением, а этот нацист более не сможет митинговать среди других нацистских недобитков - парализовало гада. Почаще бы и побольше таких 'предсказаний' высказало пожелание руководство. А вот меня тогда передернуло от озноба - слишком похоже.

Но всё же, как же ты прокололся тогда, Дима, когда морщился, разглядывая отличные фломастеры производства ГДР. А твой вопрос: 'А 'флайеровских' нет?', расставил всё по своим местам. Не наш ты, Дима, не наш. Но и не их. А вот чей же ты и кто ты, на самом деле, мне пока не известно. Зачем ты пришел к нам? Почему вылез на свет, на сцену, под лучи софитов? Для чего мы, наша грозная и страшная для врагов страны организация, тебе нужны, а мы тебе нужны без сомнения? И сколько вас? Двое? Трое в одном