Верные чада

Комлев Алексей

– Порнография что ли? – засмеялся Рудька. – Или газетёнки, типа, «МК»?

– И это тоже, но я, главным образом, думаю о религиозной литературе. Причём, религиозной, но не православной и даже не католической или протестантской. О литературе сектантской.

А Вы знаете, для меня это ягоды с одного куста, – сказал Рудька и, разводя руками, добавил, – сатанинское отребье.

Но тут он вспомнил свой недавний случай, замолчал и решил больше не высказывать своё мнение по данному вопросу.

– Да-да, именно так, – поддержал профессор, – но я хотел вот о чём спросить. Не оскорбляет ли Ваше человеческое достоинство сам факт наличия подобной литературы? Не обидно ли Вам за себя, когда

Вы видите аналогичные книжки на лотках?

Рудька понял эту мысль и решил высказать собственное мнение.

– Десять лет назад в нашей стране вообще нельзя было никаких книжек купить – ни православных, ни еретических. Я не знаю, что лучше, когда ничего нет или когда всё под руками. Тогда мне казалось, что пусть всё будет. Но вот теперь, когда вроде бы цензуры не стало, а я что-то понял в этой жизни и определился в вере, мне, конечно, противно смотреть на подобного рода макулатуру. Я за всем этим вижу конкретных людей, которые, втягиваясь в подобные дела, сознательно или бессознательно губят себя. Мне их жаль, но Господь попускает, значит, в этом какой-то есть смысл. Душа скорбит, противится всему этому, но что я могу поделать, что я могу изменить? Да и кто я такой, что бы что-то менять?

– И всё же, за нацию Вам обидно? – настаивал профессор с конкретным ответом. – За русских людей?

– Обидно, – согласился Рудька. – Плюют нам прямо в лицо, бьют не в бровь, а в глаз.

Профессор, удовлетворённый услышанным ответом, встал со стула и вышел на середину комнатки.

– А цензуры значит нет?

– Выходит, нет, – пожал плечами Рудька.

– А как же быть с этим, молодой человек? – И профессор обвёл руками весь этот погром в помещении.

Рудька слушал.

– Мы выпускали православную литературу и этим были довольны. Но вот однажды к нам в редакцию пришёл один человек и принёс книгу «101 ответ про это…» Да, мы тоже сначала подумали об этом самом, но когда начали читать, то поняли, что не имеем права остаться в стороне. И напечатали.

– О чём книга? – не выдержал Рудька.

– На прошлой неделе в новостях от НТВ ею размахивал один из так называемых силовиков. А вот вчера какие-то люди в масках врываются и устраивают погром. На рукавах у них были эмблемы «ОМОН». Вот, дубинками и сапогами всю технику и мебель разбили. Мне интересно, этот сюжет готовы по телевидению в новостях показать?

– Я не смотрю телевизор, – сочувственно произнёс Рудька.

– Да, – покачал головой профессор, – а то бы Вы были в курсе главного скандала минувшего года.

– Кризис?

– Да что Вы, любезный! – воскликнул профессор. – Какой кризис? О жидах-с, всё вокруг них-с…

– О жидах? Ну я что-то слышал, но ведь это было осенью ещё.

– Помилуйте! До сих пор успокоиться не можем-с.

Рудька понял, что сейчас профессор уже не о себе говорит и со вниманием приготовился выслушать его до конца.

– Вот и вся свобода слова, так называемая! Эти книжки, которые ты конкретно считаешь плевком в твою душу русского человека, можно издавать, а вот эту, в которой что-то там нехорошее про евреев, издавать, оказывается, нельзя. Про те книжки хоть раз ты слышал в той же самой передаче, что не-хо-ро-шо? Наоборот, они тебе такое ведро помоев на голову выльют,… каждый день льют. Это называется у них свобода слова, свобода печати… Ну а как быть с этой книжкой тогда?

Рудька слушал.

– Как с нею быть? Вот, человек подумал и написал. Кстати, многую правду написал. Мы издали. Тираж-то, ой, всего полторы тысячи экземпляров. Те полторы тысячи, которые купили бы, они имеют право читать и делать свои выводы?

– Конечно, – сказал Рудька.

– Нет, не имеют. Оказывается, не имеют. Тема выбрана не та.

– Значит есть всё-таки цензура?

– От куда дует ветер? – озадаченно произнёс профессор и сел на место. – Что с нами сделали, с русскими? Осталось ли хоть что-нибудь и у кого-нибудь от самосознания?

– Осталось… – твёрдо проговорил Рудька, – отвечая, как самому себе.

– Вот эти ребята, уже в чёрной униформе, сегодня были и предложили нас охранять. Вы представляете, пришли и предложили, те самые, которыми пугают с телевизоров детей. Мы отказались. Пока живёт на этой земле хоть один человек, который помнит последнюю войну, этих он не впустит в своё сердце. Эти у него ассоциируются с теми же, против которых воевал, быть может, твой дед и мой отец.

– А мне кажется, что такими их сделало наше «свободное» телевидение и «свободная» пресса. Искусственно их ассоциируют с фашистами, создают соответствующий имидж.

– Да нет, Родион, в этом только часть правды. Другая часть в том и заключается, что лидеры этой, так называемой, «сдерживающей силы», ничего не знают о русской душе. Забыта сама история, какими мы были.

– А какими мы были? – задумчиво произнёс Рудька.

– А вот, – как бы отвечая на вопрос тысячи таких молодых людей, сказал пожилой профессор. – Мой прадед, Павел Степанович Кручинин, когда получил известие о свержении Государя, растерянно задал только один вопрос: «Армия-то, армия-то что же?» Он не мог поверить в то, что именно армия прежде всего, являющаяся незыблемой опорой Царя, как раз и предала его. Он не мог в это поверить, как такое могло произойти. После этого дед замолчал, заперся у себя в комнате, больше ни с кем не говорил. И через три дня скончался.

Рудька со всех сил скомкал свою шапчонку и пристально смотрел на профессора. Теперь уже тот отвел свои влажные глаза, растерянно бродя ими по груде раскиданных по полу бумаг. Рудька встал и направился к выходу.

– Так Вы остаётесь у нас? – ласково спросила женщина, окликнув его у самого порога.

– Сразу после Рождества я приду, – ответил Родион.

Наше Рождество

1999 г.

Алёша хотел было уже свернуть свою трубу, разобрать штатив и упаковать всё это обратно в чехол, как вдруг внимание его привлекли две иномарки внизу, подъехав на большой скорости и резко остановившись у самого забора, отделяющего улицу от стройки. Из машин повыскакивали молодые парни, показавшиеся изрядно подвыпившими. Они шумели, громко разговаривали между собой на только им одним понятном языке. Будто чего-то искали – такое создавалось впечатление. С крыши недавно построенной, но ещё не сданной девятиэтажки Алёше хорошо было видно, что происходило внизу, даже его подзорной трубы было не нужно. Неожиданно парни запустили в воздух несколько питард, разорвали пару хлопушек, в раз осушили очередную бутылку шампанского и поехали дальше на своих машинах, очевидно, продолжая встречать Рождество в следующем месте.

Теперь только Алёша свернул всю свою амуницию и, последний раз окинув взглядом панораму города, направился к выходу. Здесь, в дверях, он нос к носу чуть было не столкнулся с запыхавшейся от тяжкого подъёма на крышу девушкой. От неожиданности он отпрянул назад.

– Ой! – Тоже от неожиданности встречи закричала девушка. Ноги её подкосились и она упала в сугроб, который успело намести всего за пару часов.

Два существа какое-то время с опаской изучали друг друга. «Надо же, какая встреча!» – подумал про себя Алёша. Он узнал неожиданную гостью, но всё равно первое, что сообразил сказать, была естественно-глупая фраза из мультфильмов.