Верный меч
Шрифт:
— Ничего, — сказал я, морщась. — Продержусь до Эофервика.
В его глазах мелькнуло сомнение, но он ничего не сказал. Мы устроились за поваленным деревом поближе к нашим лошадям. Эдо нашел в своей сумке немного сыра и мокрого хлеба, и мы разделили его на троих. Это была наша единственная пища. Когда мы закончили, Уэйс сказал:
— Мы должны прятаться днем и ехать ночью. Если нас все еще преследуют, так меньше шансов попасться им на глаза.
Я кивнул в знак согласия. Если повезет, мы будем в Эофервике через несколько ночей. Я мог только надеяться, что моя рана не воспалится за это время.
Потом каждый из нас дежурил по очереди, пока
Я вспоминал тот день, когда встретил лорда Роберта; он тогда был в моих нынешних годах, а я был четырнадцатилетним пацаном. За несколько дней до того я сбежал из монастыря, и путешествовал, не зная местности, одинокий, свободный и голодный. Все, что я знал, это то, что я ни за что не вернусь обратно.
Я помнил, было жаркое лето, хотя июнь только начался. Я не ел больше суток, и мой желудок, казалось, прилип к хребту. Я держался леса, где мог, там я, по крайней мере, был защищен от жары; к вечеру я вышел на берег извилистой реки, позже я узнал, что она называется Коснонис и разделяет Бретань и Нормандию. Между берегом и опушкой леса стояло несколько палаток, горел костер, около полудюжины мужчин упражнялись со щитами и мечами, ловко наскакивая друг на друга, нанося и отражая удары.
Их клинки ярко вспыхивали на солнце, сталь звенела, когда они сталкивались. Я присел за кустом и некоторое время просто пялился на них, позабыв про пустой желудок. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Это было похоже на танец: каждый шаг, каждое движение было тщательно выверено и в то же время казалось совершенно естественным.
В конце концов, голод взял верх надо мной, и я подумал, раз все эти люди собираются переночевать здесь, у них найдется что пожевать. Под прикрытием деревьев я обошел их лагерь с тыла. Здесь у костра было больше мужчин, они передавали друг другу хлеб и говорили на языке, который я принял за французский, который в то время едва понимал. Все они были бородатые и с длинными волосами; за время жизни в монастыре я так привык к бритым подбородкам и макушкам, что их внешность порядком смутила меня. Один из них был одет в кольчугу, отполированную и блестящую, и носил на пальцах серебряные кольца.
Должно быть, он их господин, подумал я. Он держал щит на коленях, используя его как стол, за которым едят. На его белом поле был нарисован черный ястреб.
Если бы я немного поразмыслил, я бы понял, что передо мной воины. Но в этот момент мой живот вконец взбунтовался от запаха жареного мяса, что плыл по воздуху. Осторожно, чтобы не споткнуться или не наступить на сухую ветку, я стал подкрадываться ближе. Одна палатка стояла немного в стороне от лагеря, и я наметил ее своей целью.
Ближе к реке несколько парней бегали друг за другом с деревянными мечами и плетеными щитами. Они казались моими ровесниками, или чуть старше — из моих кустов было не очень хорошо видно. Один долговязый пытался драться с двумя сразу. Я не опасался их, они казались слишком увлеченными своим занятием, чтобы заметить меня. Почти вприсядку, вертя головой по сторонам, чтобы убедиться, что ни один из мужчин у костра не видит меня, я под прикрытием кустов пробрался к палатке. Она была сшита из нескольких шкур, натянутых на деревянные опоры, и была, вероятно достаточно просторной, чтобы вместить двух человек. Клапан с кожаными ремнями прикрывал вход, но они не были завязаны, поэтому я беспрепятственно юркнул внутрь.
Первое, что поразило меня: здесь было жарко, а во-вторых, очень темно. Пока мои глаза привыкали к темноте, я шарил в поисках того, что можно было съесть или выпить. На траве были расстелены льняные одеяла, свернутая туника заменяла подушку. Под туникой лежал мешочек с несколькими монетами. Я положил в свой кошель две из них, думая, что они могут мне пригодиться в дальнейшем, а потом увидел в углу кожаную флягу. Не долго думая, я выдернул пробку и сделал большой глоток, а потом закашлялся, разбрызгивая алые капли. Вместо воды я напился вина, и более крепкого, чем я когда-либо пробовал.
Я поспешно заткнул флягу пробкой и поставил обратно, надеясь, что не наделал много шума. Больше здесь ничего полезного не было. Я должен был проверить следующую палатку. Я повернулся, чтобы выйти, но в этот миг клапан был отброшен в сторону и вечерний свет ворвался внутрь. Передо мной стояла темная фигура. Солнце находилось прямо за его спиной, ослепляя меня своим блеском, и я прикрыл глаза ладонью. Это был тот высокий парень, которого я видел у реки.
— Ты кто? — сказал он по-французски, сузив глаза.
Волосы у него были темные и коротко остриженные, как у меня. Взгляд острый, губы тонкие. Я все еще стоял на четвереньках. Я смотрел на него, боясь издать хоть один звук. В голове билась одна мысль: что эти люди сделают со мной?
— Фолкард! — мальчишка быстро посмотрел в сторону, я догадался, что он зовет мужчин от костра. — К тебе тут вор в гости пришел…
Он не успел закончить, потому что я, поднимаясь на ноги, как бык, боднул его головой в живот. Он согнулся, и я, путаясь в тряпках под ногами, устремился под защиту леса, когда внезапно почувствовал, как меня схватили за тунику, а потом за ногу. Я услышал треск ткани и начал валиться вперед. Воздух с хрипом вышибло из моей груди, когда я ударился о землю. Я изо всех сил пытался освободиться и размахивал ногой, чтобы пнуть его, но он держался, а потом заполз на меня, уперся одной рукой мне в ключицу, а другую высоко занес для удара.
Я увидел надвигающийся кулак и повернул голову в сторону. Его рука скользнула по моему лицу, и я почувствовал, как его костяшки проехали по краю челюсти. Он откинулся назад, готовясь нанести второй удар, но я вскочил, обхватил его за пояс и попытался повалить. Он успел заехать мне в ухо, за что я от все души припечатал ему кулаком в нос. Он отшатнулся, прижав руку к лицу. Густая и темная кровь сочилась сквозь его пальцы.
Я никогда никого не бил раньше, тем более до крови. Я смотрел на него, не зная, что теперь делать. Сердце билось быстро, но волнение уже начало проходить. Потом я услышал голоса и посмотрел вверх. Ко мне бежали мужчины, некоторые с мечами. Я знал, что у них ноги длиннее, чем у меня, и сбежать я уже не успею. Я стоял в своей разорванной тунике, когда они подошли и начали расходиться, окружая меня.
— Ты, — сказал тот, которого я принял за господина. — Как тебя зовут, парень?
Его голос был низким, а лицо суровым. Он был не так уж высок, но что-то в его манере держаться вызывало уважение.
— Меня зовут Танкред, — ответил я взволнованно.
Слова не шли с языка. Мое имя было французским, его дала мне мать, но я почти не говорил на ее языке. Некоторые братья в монастыре знали французский, но предпочитали говорить на бретонском или латыни: этими языками я владел в совершенстве.