Верона. Часть III
Шрифт:
Вечером Софа вызвала в номер стилиста, которая занималась нашим макияжем и прическами. Открыв ей дверь, я в недоумении перевела взгляд на подругу.
– Мы идем в оперу! Руссо одобрил. Сказал, что ты в последние дни по его вине подвергалась колоссальному стрессу, и теперь он перед тобой в неоплатном долгу.
Я закатила глаза: конечно же, так он и сказал!
– Ладно, это моя версия! – сдается Софа. – Дословно он написал так: «Если с охраной – можете хоть голыми в ночном клубе отплясывать, только потом не удивляйтесь, что ваши сиськи и зады появятся на YouTube».
Вот это больше похоже на правду, и по характеру сообщения я понимаю,
«Ты свободен? Мы собираемся в оперу. У меня есть минутка. Хотела услышать твой голос».
В ответ тишина. Видимо, нет. Убираю телефон в карман гостиничного халата. Пока Софу накручивают, она строчит кому-то, как пулеметчица. Я спрашиваю, с кем это она так схлестнулась. Софа отвечает:
– С Анькой. Дура со стажем и двумя наградами от Джорджа Буша и Арнольда Шварценеггера.
У меня лицо вытягивается от удивления.
– А чем тебе Шварц не угодил?
Софа надувает щеки и изображает Арнольда.
– Полагаю, что гей-брак – это именно то, что непременно должно быть между женщиной и мужчиной.
Я прыснула.
– Да он прикалывался, ну не может же быть он таким тупым, – пытаюсь оправдать кумира девяностых.
– Скорее всего, прикололись его спичрайтеры. Арни даже по бумажке плохо читает.
Вспоминаю, с чего начался разговор, и спрашиваю про Анну, чем она титул дуры со стажем заслужила.
– Пишет, что Габ просит ее одуматься, типа они вместе год и любят друг друга, она просто оступилась и так далее… – Софа закатывает глаза. – Тот еще дурошлеп! На хрена она ему такая нужна, если бежит с первым встречным, как Валерия Мессалина с царского ложа в лупанар.
Может, Софа права и Анна еще не готова к серьезным отношениям?
К замужеству мама меня готовила лет с двенадцати. Не учеба, а кулинария, шитье, домашнее хозяйство и огород были моими приоритетами. Это уже два последних выпускных года мама нанимала репетиторов для поступления в институт. Но вышеперечисленное не исключалось из моей жизни, а совмещалось. Если я начинала ныть, мама упирала руки в бока и говорила: «Меньше трепись с подругами и читай своего Гарри Поттера, а больше работай и учись, тогда все будешь успевать».
– Не понимаю, как можно дать согласие на брак и тут же закрутить с другим? Это ведь только подтверждает, что она еще не отошла от того, что у них произошло с Габом. Злится на него и тут же дает согласие. Вот где она промахнулась.
Аристарх
Мать встречает меня в своем кабинете вымученной тусклой улыбкой. Всю дорогу я ломал голову, что же за решение она приняла, из-за которого теперь нужно бучу поднимать. Ну, приняла и приняла. Как говорится, сделай выводы и живи дальше. Мне зачем знать о ее ошибках?
– Сынок, – голос дрожит, она показывает на кресло и садится рядом.
– Ма, – сжимаю ее руку, давая понять, чтобы не волновалась. – Этот разговор так обязателен?
– О! Ты не представляешь, как…
– Ладно, ма, что у тебя?
Смотрю на часы. Половина пятого, а мне еще минимум час добираться до фитнес-центра.
– Сынок, – мать заламывает руки и тяжело вздыхает, – не знаю, как начать…
Да что это с ней?
– Ты узнала что-то о гибели Авроры? – пытаюсь прощупать почву.
Она мотает головой.
– Это касается меня, тебя и еще одного человека.
Почему-то я решил, что речь пойдет о Лили. Мать это поняла и выпалила на одном дыхании:
– Платон тебе не родной отец!
Меня будто бетонной плитой придавило!
– Чего? – вцепился в подлокотники кресла и вытаращился на мать неморгающим взглядом.
Проклятье! Как такое возможно?
Минуту буравил ее лицо: она краснела, бледнела, плакала, но так и не заговорила. Передо мной пронеслись детские воспоминания, в которых неизменно присутствовал отец. Между нами всегда было взаимопонимание. Отца я уважал и старался следовать его примеру. А уважать было за что. Он человек слова, добрый, заботливый, душа компании. Дома он первый заводила. Мы с Авророй были его помощниками и сообщниками буквально во всем. Если бы мне сказали, что мой старший брат ему не родной, то я бы быстрее поверил, но я…
Прочистил горло, спрашиваю:
– А он знает?
Мать кивнула. От этого мне почему-то стало легче.
– Не поздновато ли для признаний?
– Был бы выбор за мной, я и под страхом смерти никогда в этом не призналась, но… решаю не я…
– Кто он?
– Вот на этот вопрос труднее всего ответить.
– Как это? Он что – призрак? – нервно хохотнул я, но мать на меня так посмотрела, что я осекся.
– Именно в этом и кроется проблема. Долгое время он действительно был призраком.
– Рассказывай, ма, с самого начала.
Исповедь растянулась на час. Передо мной развернулась многолетняя семейная трагедия, о которой я даже не подозревал. По словам матери, когда Севе было два года, она влюбилась в другого мужчину. Долго боролась с чувствами, но в конце концов под напором оборотистого хахаля ушла от отца. Из-за кочевого образа жизни, а, как я понял, человек он служивый, мать постоянно переезжала с квартиры на квартиру, из города в город. В таких условиях воспитывать сына было нельзя, и Сева остался с отцом. А когда они наконец осели, отец заартачился, не давал развод, грозился лишить мать материнских прав, и родители решили пока ничего не менять. Вскоре мать забеременела, а за два месяца до моего рождения биологический папаша исчезает с радара, как сбитый самолет. Две недели мать сходила с ума, а потом к ней подчалили два типа, предъявили корочки и разъяснили, что ее любимый будет отсутствовать в стране не менее пяти лет, и ей лучше вернуться к прежней жизни. Из этой реплики я понял, что крендель, который бросил меня и мать, типа секретного агента. Тьфу! Мало в моей жизни было драйва, еще одна головная боль подвалила.
Перед родами мать приехала повидать Севу. Отец узнал, как обстоят дела, и уговорил ее вернуться. Сказал, что примет меня как родного и никогда не вспомнит о случившемся. Кстати, главным его условием было: биологический отец не должен претендовать на ребенка.
Прошло пять лет, объявился Джеймс Бонд и начал качать права. Но мать ему быстро объяснила, что почем. Я так понял, работодатели тоже подключились, и папашка отступил. Так сказать, приказ есть приказ. Ему разрешили видеть меня, но не говорить, кто он мне. В памяти всплывает дядя Яша. Так вот это кто! Помню его смутно. Особо часто он появлялся в период начальной школы, а потом опять пропал. Последний раз мы виделись, когда мне было четырнадцать. Мать уговаривала меня с ним пообщаться, но я брякнул, что меня ждут друзья, и был таков.