Вероятность возвышения
Шрифт:
Глава 1: Пробуждение.
Меня окружала беспросветная мгла. Я одновременно и тонул, и плавал в невероятно плотной, физически осязаемой тьме. Её потоки невидимыми земноводными тварями тёрлись о мою кожу чешуёй. Окружающая меня непроницаемая мрачность кислотой понемногу растворяла моё сознание, мельчайшими частицами проникая мне под кожу и глубже. Казалось, будто любое моё движение ускоряет процессы расплавления и разбавления моей сущности безграничным сумраком, и вскоре я окончательно растворюсь в ждущей этого темноте и стану её частью.
— «Нет, не дано тебе мой разум
— Ты не можешь противиться неизбежному, — резонировал в моей голове рой шипящих голосов, звучащих слегка асинхронно, из-за чего слова звучали нечётко, но понятно. — Ведь тебя давно уже нет в живых.
— «Я мыслю, а значит существую», — попытался прокричать неизвестно кому старое философское изречение, но слова отказались формироваться в гортани и срываться с губ, прогремев лишь в моей голове. Однако неизвестный собеседник явно их услышал, отозвавшись очередной порцией хохота.
— Ты не мыслишь, ведь тебя нет и никогда не было, — отсмеявшись, доверительно сообщил голос, — ты лишь выдумка, фантазия, плод воображения автора. Ты утверждаешь лишь то, что было в тебя им заложено.
— «Пытаешься солгать, чтобы я отчаялся бороться? Потому что большего бреда я в жизни не слышал», — чуть не засмеялся в ответ на этот абсурд. — «Ты бы ещё сказал, что я персонаж какой-нибудь книги или игры».
— Все мы лишь мысли и сны спящего создателя, — голоса, твердящие эту фразу, закружились вокруг меня, будто акулы вокруг истекающей кровью добычи. — Но скоро он проснётся и мы исчезнем. Всё исчезнет, будто сущего никогда и не было.
— «Не „Мы“, а „Вы“. Вы исчезнете, ведь я реален, а вы лишь плод моего воображения», — убеждение так и сочилось в моих транслируемых окружающей мгле мыслях. — «Вы лишь грёзы, каприз моего разума. И как ваш создатель, я повелеваю вам исчезнуть!»
Я вслушался в окружающую меня пустоту, но после всплеска моего гнева, исчезло ощущение присутствия чего-то опасного. Сколько после этого прошло времени, определить было невозможно, сознанию не за что было зацепиться в статичной темноте. Вдруг в глаза ударил свет, мгновенно ослепив привыкшие к мраку органы зрения, заставив меня зажмуриться и перетерпеть вспышки боли в глазных нервах. Я почувствовал, что уже не вишу в толще непонятной непроглядной субстанции, а лежу на чём-то мягком.
— Ну что, очнулся, брателла? — напряг мои уши какой-то странный и очень знакомый голос с блатными интонациями полжизни чалившего на зоне. — Можешь не трепыхаться, всё на мази будет.
Я открыл глаза и сел, быстро оглядев обстановку. Помещение было похоже на однокоечную палату больницы, возле моей койки стоял стул, на котором разместился небритый улыбающийся субъект в кепарике с поблескивающими золотом фиксами. Выглядел он смутно знакомо, словно мы встречались когда-то давно, ещё в прошлой жизни. Погоди-ка, это что, всё было сном?! А я лежал всё это время в
— Ты кто такой? — мой голос звучал хрипло, будто я неделю бухал. — Где я? Что произошло?
— Окстись, корешок, чего ты вальта из себя лепишь? — возмутился визитёр. — Мы с тобой в одной хате чалимся, три года отмотали. Хорош очки мне втирать, рогами пошевели.
Я вгляделся в этого блатного повнимательнее и обомлел, у сидящего было моё лицо, такое, какое было у меня до перерождения, но, так сказать, в «воровской комплектации». Именно так бы я выглядел, если бы не уехал вовремя из страны, а пошёл бы по этапу.
— Сим, это ты? Или я совсем с катушек съехал?! — Я посмотрел на свои руки, всё нормально, руки от нового подросткового тела, значит, новый мир мне не приснился.
— Допетрил, наконец, — недовольно сплюнув на пол, процедил субъект в кепарике. — До тебя, как до жирафа. Любите вы, гуманоиды, шлангами прикидываться.
— Что с тобой случилось? И почему ты так разговариваешь?! — в моей голове никак не сочетался образ небиологического инопланетного разума и блатной авторитет, на теле которого я ещё и татуировки заметил, храм с тремя куполами, что могло значить три года отсидки, и слово «КОТ», которое расшифровывалось, как «коренной обитатель тюрьмы». Стоп, а почему я всё это вообще знаю?!
— Такая маза случилась, братан, эта шлёндра меня чуть по беспределу опущенным не сделала, пришлось похимичить, чтобы жмуром не оказаться, — активно жестикулируя, выдал симбионт-авторитет. — Всё, что нажито было непосильным трудом, весь хабар в хлам поломала. Пришлось в твоей башне по-срочняку искать, как барагозить по-вашему. А в школе ты какие книжки читал, помнишь? О, по харе твоей вижу, что вспомнил.
Тут я действительно вспомнил, что у отца была огромная коллекция криминальных детективов, несколько тысяч книг. В условиях отсутствия интернета читать можно было только то, что было физически доступно. Такие фамилии авторов, как Корецкий, Пронин, Миронов, Кивинов, Леонов, и многие другие, ещё в среднем школьном возрасте сильно обогатили мой внутренний мир знаниями об обустройстве мира внешнего и взаимоотношениях индивидов в нём. В этих книгах зачастую болтали по фене, а в одной из них даже был словарь воровских терминов в конце, поэтому я достаточно хорошо знал этот своеобразный язык. Со временем книги, которые я читал, стали уходить в сторону фэнтези, и эти знания из русских детективов стали забываться, но сейчас я превосходно помнил каждую книгу, обложки, даже краткое содержание. Что за очередной выверт памяти? Выходит, Сим наткнулся именно на эти воспоминания и сформировал временный образ из них?
— Не очкуй, кентуха, — по-своему воспринял мою задумчивость сидящий передо мной невероятный и невозможный в нормальной жизни гибрид чуждого негуманоидного разума и воровского уклада. — Побожиться могу, мы ещё эту клюшку под шконарь загоним, шестерить нам будет по жизни. Покемарь пока, позже покалякаем по нормальному. — Симбионт встал, а я упал на подушку, поскольку сознание в очередной раз меня покинуло.
Почти сразу вновь очнулся, если даже и пробыл в беспамятстве какое-то время, то определить это был не в состоянии. Вновь присел и осмотрелся, та же палата, но вместо блатной копии с моей старой внешностью на стуле сидела моя нынешняя форма.