Вершина счастья
Шрифт:
Щека Девлина обжигала ее щеку, дыхание стало тяжелым и неровным. Он принялся играть с ее телом руками, гладя и лаская груди, быстро превратив их вершины в бутоны желаний. Возникла какая-то влажная боль между ног, и его неутомимые пальцы отыскали ее центр. Мередит отшатнулась, стыдясь, что Девлин касается этой необъяснимой влажности, но он последовал за ней, явно еще более возбужденный этим. Его дыхание врывалось в ухо Мередит, когда он принялся исследовать губами ушную раковину, обводя контуры языком и посасывая мочку. Она начала буквально извиваться, не в силах вынести обольстительную смесь действий языка и пальцев.
Джереми оторвался от нее и откинулся на спину, ладонью прикрыв глаза.
— Боже! — судорожно выдохнул он. Изумленная Мередит уставилась на него. Что она сделала не так? Чем оскорбила его?
— Джереми? — Неуверенный вопрос вырвался хрипловатым полустоном. — Я… Мне нужно было что-то… У меня нет в этом опыта, ты же прекрасно знаешь! — вспылила она в отчаянии.
Он повернулся к ней и ласково погладил ладонью по щеке.
— Не волнуйся. Дело не в тебе… Я… слишком возбужден. Мне нужно немного успокоиться, иначе я возьму тебя слишком рано, когда ты еще не будешь готова,
— Все в порядке, — заверила Мередит, нахмурившись. Она слышала, что мужчины устроены несколько иначе и не могут долго сдерживать страсть, как женщины. Они физически нуждаются в высвобождении ее. — Я… Я не хочу… причинять тебе боль или… неудобство.
Девлин усмехнулся.
— Ничего, я выживу… Но это было так давно, а ты ужасно возбуждаешь меня… Один только взгляд на тебя в той прозрачной рубашке сделал мое естество твердым, как кирпич.
Мередит вспыхнула от его слов, отвела глаза. Ее голова кружилась от того, что он говорил и делал с ней. Неужели она смогла возбудить его? Неужели это ей удалось довести Джереми до такого состояния? Конечно, нет. Девлин сказал, прошло много времени. С каких пор? С тех самых, как он обладал женщиной? Может, Джереми встречался последнее время с Лидией? Возможно ли, желая Чандлер, использовал ее как отдушину для души? Но ход неприятных мыслей неожиданно прервался, потому что Девлин, преодолев дюймы, разделявшие их, накрыл ее своим большим мускулистым телом, вжимая Мередит в пуховой матрас. Показалось несколько странным чувствовать его тяжесть, но в то же время это сильно возбуждало. Она ощутила острое выпирание его тазовых костей и твердую настойчивость мужской плоти. Он вжимался в нее всем телом, двигаясь из стороны в сторону и блаженствуя в ощущениях, между тем как его рот вновь предъявил права на ее губы.
Когда он, наконец, оторвался ото рта Мередит и двинулся ниже, пришло почти полное забвение и нежелание контролировать свои эмоции. Джереми взял над ними полную власть, осыпая ее чувственными поцелуями и ласками. Его зубы слегка покусывали ее плоть, создавая крошечные источники легкой боли в эротическом контрасте с теплым и мягким языком. Он опустил голову до уровня ее груди, давая ей возможность почувствовать при этом каждый дюйм своей кожи. Продляя наслаждение до мучительного нетерпения, Девлин обхватил ее груди и слегка сжал так, что соски дерзко подались вперед. Его рот тут же накрыл один розовый кружок, втягивая внутрь и играя с ним языком. Мередит снова застонала и принялась извиваться под ним. Она трепетала, выгибала шею, пытаясь сдержать дрожь, вызванную его ласками. Это было восхитительно порочно, и трепет в животе нарастал и ширился.
Джереми двинулся к другому соску, лаская губами кремовую дрожащую плоть между ними. Одна рука забрела вниз, запутавшись в завитках и отыскивая средоточие женственности. Мередит издала короткий стон.
— Вот так, — пробормотал Девлин напряженным, едва сдерживаемым голосом, — все идет хорошо. — Его палец скользнул в интимный альков, и она застыла в изумлении. — Все в порядке. Расслабься… Я позабочусь обо всем… Просто расслабься… — Лоб Джереми покрылся каплями пота, но лицо сохраняло улыбку. — Мне следовало знать… Ты хорошо охраняешься. Ах, Мередит, Мередит… какая… ты… сладкая… — Его рот касался ее тела после каждого слова, пробираясь все ниже и ниже, — мука…
Она подумала, что ей бы следовало дать ему возможность отдохнуть, как раньше, но мысль как-то исчезла сама собой. Мередит не хотела никаких остановок. Во всем теле жила какая-то сладкая боль, и больше всего — в самом центре, где Девлин сейчас творил чудеса. Его палец выскальзывал, затем возвращался, наполняя ее наслаждением все больше. В конце концов, она поняла смысл его действий: он ослабляет плотный и надежный замок ее девственности, чтобы вторжение не причинило сильной боли. Слезы тут же подступили к глазам Мередит и где-то в глубине сознания мелькнуло: «Боже! Как заботливо и нежно он обращается со мной! А ведь сам мучительно нуждается в освобождении». Но и она тоже горела желанием. На нее нахлынула примитивная потребность ощутить его внутри себя, заставляя забыть о возможной боли.
— Джереми, пожалуйста, — выдохнула Мередит, уже совершенно не заботясь о том, что говорит и что о ней подумает Девлин, — пожалуйста, люби меня.
Его мышцы сжались от напряжения. Он облизал губы и посмотрел на нее. Больше всего ему хотелось верить ей, но у него почти не имелось опыта с девственницами и не хотелось причинять боль. Какое-то мгновение Девлин помедлил, затем раздвинул ее ноги коленом. Он просто не мог больше ждать. Джереми нащупал врата женственности. Длинные ноги Мередит инстинктивно обвились вокруг него, осуществляя его мечты. Он напряг мускулы и сделал резкий толчок, почувствовав, как разорвалась тайная перегородка ее девственности под натиском плоти. Мередит изогнулась от удивления или боли, но Девлин уже не мог думать о таких вещах. Его подхватила волна желания, и он стал двигаться в глубоком жестком ритме, погружаясь в нее. Животный стон поднялся к горлу и закончился коротким хриплым вскриком. На миг Джереми застыл над ней с искаженным экстазом лицом, затем обмяк. Его дыхание замедлилось, пока он делал еще несколько неглубоких движений, потом Девлин расслабился на ней, спрятав влажное лицо в изгибе ее шеи.
Мередит обвила его руками, ошеломленная пережитым. Резкая боль на какое-то мгновение прорезалась сквозь страсть, но когда он заполнил ее, уступила место более глубокой удовлетворенности.
— Мередит, — выдохнул Джереми, — ты в порядке?
— Да.
Она не упомянула о слабом ощущении, все еще пульсирующем у нее в паху, так как не знала, что это и можно ли что-нибудь сделать с этим. Его усталый мозг принял ее ответ, будучи слишком выдохшимся и купающимся в сладостном завершении, и не смог углубиться в смысл сказанного. Девлин провалился в сон.
Мередит слегка поерзала, приноравливаясь к его весу и тоже стала медленно погружаться в океан сновидений, оцепенелым разумом и чувствами пытаясь принять то, что произошло с ее телом, которое до сих пор принадлежало лишь ей одной.
ГЛАВА 17
Джереми проснулся в темноте, не сразу сообразив, где он. Потом пришло воспоминание о происшедшем, и Девлин улыбнулся.
Этой ночью ему удалось познать наивысшую умиротворенность, какой он не испытывал уже несколько месяцев — или вообще никогда.
Неожиданно Джереми понял, что наполовину лежит на Мередит, и осторожно соскользнул вниз, чтобы не потревожить ее. Она повернулась к нему в поисках тепла, которое только что ушло от нее. Девлин подложил руку ей под плечи и опустил голову жены на свою грудь. Зевнув, он провел ладонью по ее телу, исследуя его и вспоминая прошедшую ночь. Было ли ему когда-нибудь так хорошо с женщиной? Так сладостно? Подобного Джереми просто не мог припомнить.
Он погладил нежную мягкость груди Мередит. От его прикосновения сразу же напрягся сосок. Девлин усмехнулся. Как восхитительно отвечала она ему даже во сне. Боже, какая неуемная страсть била в ней ключом, когда они занимались любовью! Внутри нее горел огонь, какого он никак не ожидал. Джереми считал, что для такого состояния потребуется много болезненого времени и уговоров, но она с жадностью побуждала его любить ее. Он наклонился, чтобы поцеловать грудь, рука опустилась ниже, к фонтану женственности. Неожиданно его пальцы нащупали комочки засохшей крови на внутренней стороне бедер, и Девлин на мгновение почувствовал сожаление о том, что причинил ей боль. «Следующий раз я возмещу тебе это», — мысленно пообещал он.