Вершители. Часть 1. Посох Велеса
Шрифт:
– А то! Конечно, есть, – Ярослава со знанием дела расправила рукава, устроилась за столом, – ведунья – это духовидица, дар свой от богов получает, а ведьма – от слова «ведать», знать то есть, она сама учится. Поняла ли?
Катя опасливо оглянулась на дверь.
– Да не особо.
– Ну, вот гляди, – Ярослава наклонилась, почти легла грудью на стол. – Ведьма может дурное слово сказать, вред причинить, потому что знает, какое слово сказать надо. И исправить беду сможет, только ежели слово обратное знает. А ежели не знает, то все, почитай, нету спасения. А ведунье знать то слово не обязательно, ей всего лишь пожелать надобно, хорошего ли, плохого ли… И оно случается. Сила в ней такая огромная, небесная. Понимаешь теперь?
Катя поежилась:
– А бабушка твоя тоже может и плохое, и хорошее желать?
– Бабушка злого не делает. Потому как знает, как зло выглядит! – внушительно глянула Ярослава.
– А вы не скрываете, что колдовством и магией занимаетесь? – удивилась Катя. Ярушка вздернула брови. – Ну, понимаешь, это же странно как-то.
– Странно, что ты носишь мужские портки, и не стыдишься того, – огрызнулась Ярушка.
Она резко встала и переставила свечу на сундук рядом с кроватью.
– Что тут странного? – продолжила, вернувшись на свое место. – Обычное дело, важное и нужное. Бабушку очень уважают. Ее потому Могиней и величают. К ней из самого Тобольска приезжали князья тамошние великие да бояре, – добавила она благоговейным шепотом.
Но в следующее мгновение она задумчиво добавила:
– Но, знаешь, правду бабушка сказывала, времена нынче ох какие неспокойные. Идешь по улице, а в спину могут и камень бросить… Боятся люди всего. И более всего того, что не понимают.
Она вышла из-за стола:
– Спать надо сбираться.
Сняла верхнее платье, аккуратно разложила его на лавке, расплела косу, измятую ленту плотно намотала на деревянную катушку.
– А ты чего сидишь? Спать ложись!
– Как же мне маму найти? – с тоской прошептала Катя.
Ярослава присела на край кровати, вынула из–под подушки гребень, стала причесывать волосы:
– Слышала же: бабушка с Заимки возвернется, там и решим. Пока ждать велено.
Катя пересела ближе к Ярушке, перехватила ее горячую ладонь:
– А если с мамой беда? Если ждать нельзя никак?
Ярослава отложила в сторону гребень, уставила на огонь:
– Сами мы все равно ничего не сделаем, – и, будто спохватившись, добавила: – Спать ложись!
Быстро задула свечу и юркнула под одеяло.
Комната погрузилась в мрак: только через узкие щели ставен тонкой лентой тянулся лунный свет, едва освещая фигуру уткнувшейся к стене Ярославы.
Катя прислушалась: из кованного сундука то и дело доносился крип, да дверью что-то мерно шуршало, поскрипывали половицы.
Она боязливо поежилась, быстро сбросила с себя верхнее платье и забралась под одеяло, ближе к стене.
Но сон не шел. Катя все ворочалась с боку на бок, тихонько, чтобы не разбудить Ярославу.
Та порывисто вздохнула и приподнялась на локте:
– Угомониться сегодня этот ирод треклятый?! – бросила кованному сундуку.
– А оно всегда здесь так?
– Что «так»?
– Ну, все скрипит, вздыхает…
Ярослава потерла друг о друга ладони выпустив из них световой шарик размером не больше теннисного мяча.
– Всегда. Не бойся ты, через дверь ничто не зайдет, видишь, над ней пучок полыни и горлицы висит? – Катя бросила испуганный взгляд на закрепленный под потолком пучок травы и кивнула. – Ну, вот, а чрез них ни один злыдень не проскочит. Ты от этого не спишь?
– Я про сегодняшнее думаю: как маму найти? Что там эти бандиты дома у нас делают? Вдруг, мама вернулась, а там – они?
Ярослава села, подоткнув под себя край одеяла (световой шар резко подпрыгнул, стал светить ярче):
– Ты думаешь, они еще там?
– А кто их знает? – Катя тоже села. – Они же посох этот ищут. Переворачивают там, наверное, все…
Ярослава пододвинулась ближе:
– Расскажи еще раз про посох, а?
Катя рассказала.
– Не было у нас никогда никакого посоха! – повторила в конце. – И эти, трое, тоже его не нашли… но орааали! Один, Афросием у них зовется, а на самом деле его Ильей зовут, так тот меня ударил больно во сюда, – она потерла ладошкой скулу. – А потом…
– Чего «потом»? – прищурилась Ярослава. – Не таи уж, коли начала…
– Знаешь, – Катя снизила голос до едва различимого шепота, – они ведь меня чуть не убили.
Ярослава замерла.
– Да ну? – ее дыхание стало неровным. – Как так «чуть не убили»? Прям по всам-делишному?
Катя удобнее пристроила под поясницу подушку.
– Яруш, точно. Они и веревку достали.
Ярослава закусила губу.
– Хорошо что тебе кошка эта подсказала, куда бежать?
Катя кивнула:
– Я стояла рядом со столом. На нем лежали шкатулка и все эти штуки, которые я вам показывала, – Катя наклонилась ближе к Ярушке, повернулась так, чтобы свет освещал лицо подруги. – Они будто не видели ни шкатулку, ни все эти свертки, ничего! Понимаешь? Один там у них был, долговязый такой, противный, они его Шкодой звали, за главаря у них, видимо. И смотрит он на стол, рукой прямо рядом со шкатулкой водит, а не видит и не чувствует ее! Вот чудеса!
Ярушка потянула на себя одеяло.
– Ну, это-то, думается, не чудеса вовсе, это–то понятно, – резонно проговорила она. – Вещицы-то все эти не простые, зачарованные. Бабушка сказала же, что на них чары защитные стоят, да такие, что и она сама разгадать их не может, – она мечтательно вздохнула. – Если уж даже бабушка… А она такое знает да умеет…
Катя осторожно взяла книгу, лежавшую рядом, на сундуке:
– Так ты что, и в наше с тобой родство веришь?
– Само собой! Просто так из сундуков не выскакивают! Только по крови можно перебраться, про это точно ведаю. Да и то, что кошка в твоих зеркалах Могиней зовется, как и бабушка тоже о чем-то говорит!
Катя скептически хмыкнула и открыла книгу посередине, сердце ее замерло на миг и оборвалось – с нарисованного на развороте портрета на нее смотрела мама. Высокий лоб, золотистые волосы до плеч, глаза цвета байкальского льда – это не просто похожая на не женщина, это она, Мирослава Мирошкина.