Вертолёт, 2006 №4
Шрифт:
Позвонили с КП. Перед нами, уже побывавшими на месте боестолкновения, поставили задачу эвакуировать высаженных у вертолета Саньки Садохина спасателей, вывезти тело погибшего замполита, которое они извлекли из-под обломков, и забрать тела со сбитого вертолета Грудинкина: последние надежды на то, что кто-то из его экипажа выжил, рассеялись.
На вопрос, а на чем, собственно, лететь, последовал гениальный по простоте и решительности ответ: берите любые вертолеты, которые видите на аэродроме, и вперед. Недалеко, поблескивая свежей краской, стояли две новенькие расчехленные
Оставив Наумова (речь идет о ведомом вертолете под командованием Ю. Наумова — прим. ред.) наверху, я «подполз» на висении поближе к обломкам Санькиной машины. Спасатели на брезенте тащили что-то к нашему вертолету. Когда это «что-то» проносили мимо моего блистера, я увидел то, что было в брезенте: беззащитное в своей обнаженности, с навечно впаянной в мясо молнией летной куртки, как будто изваянное огнем из антрацита ТЕЛО. Санькино ТЕЛО. Некий предмет, который еще недавно был Санькой.
Вдруг внутри лопнула какая-то мембрана, и наружу вырвалась волна такой ярости, какой ни разу в жизни не испытывал. Я рванул рычаг шаг-газа вверх до упора так, что в вертолет еле успели заскочить спасатели и с ними какой-то человек в чалме, и одним махом отодрал машину от склона. Развернув ее на висении носом на противоположный берег, залп за залпом всадил весь боезапас ракет в бруствера видневшихся окопов «духов».
Окутанные дымным пламенем НУРСов, мы подлетели к островку, на котором стоял вертолет Грудинкина, сплющенный от удара, с поломанными лопастями и свернутой набок хвостовой балкой. Сели. Десантники стали вытаскивать из нутра покалеченной машины все, что можно. Их командир бежал к нашему вертолету, ведя огонь из автомата одиночными выстрелами (от перегрева, как выяснилось позже, стволы автоматов десантников уже не могли стрелять очередями). Задыхаясь, он сказал, что придется немного обождать: тела зажало металлом.
Сели мы метрах в ста пятидесяти от «зеленки», где у «духов» были оборудованы неплохие огневые позиции. Оттуда слышались какие-то отдельные глухие щелчки. Я стал советоваться с праваком: может нам развернуться задницей к «зеленке»? Боря Шевченко, не сразу врубившись, повернул ко мне голову. В этот момент раздался щелчок позвонче, в стекле правого блистера образовалась дырка, и борттехник, тот самый вальяжный «таксист», вдруг завалился назад, обливаясь кровью. Ну ни хрена себе! «Боря, помоги ему», — заорал я, удерживая управление. Боря, удивленно рассматривавший дырку в блистере и смахивавший с носа осколки стекла, метнулся в проем двери, где на полу лежал раненый.
Ну, гады, вы уже достали! Спокойно (это удивило меня самого) вызвал на связь Наумова, «мотавшегося» над нами сверху: «Юра, по нам справа стреляют, борттехника ранили, отработай в траверзе от нас сто пятьдесят «карандашами» (так называли НУРСы по коду).
Что такое с высоты шестьсот метров попасть в зазор между нами и врагом шириной в сто пятьдесят метров? Это примерно как кинуть нож с высоты собственного роста в щелку в полу и попасть. Такую задачу я мог поставить только Юрке, зная, как он стреляет, и в данной ситуации от этого его умения зависела жизнь нашего экипажа и десантников. Мы понимали, к каким трагическим последствиям ведут промашки.
Замерли, считаем секунды. Услышали шипение, как будто дракон выдохнул. Это ракеты пошли. Раз, два, три, попадет — не попадет? Четыре, пять, попадет — не попадет?! Справа раздался грохот и вскипела мощным вулканным извержением земля. Попал! Молодец, Юрчик!
Командир десантников дал команду бойцам грузить раненых (не смогли пока достать убитых) и снятое с вертолета вооружение. Взлетаем. Пришли в Баграм без приключений, только половина приборов почему-то ничего не показывала.
Зарулили на стоянку, выключили движки. Вышли осмотреть машину и разом присвистнули. Весь правый борт иссечен пулями, пробиты редуктор и входной аппарат двигателя, в стекле дырка от пули. У Юрки тоже пару дыр нашли на заднице — вертолета, конечно.
И тут Боря спросил, кого это в чалме под белы рученьки спасатели к нам на борт затащили. Кто это был, нам потом спасатели рассказали:
«Когда вы нас высадили у обломков вертолета Садохина, мы стали прикидывать, как приподнять движки, которые придавили тело. В это время услышали шум подъезжавшей машины. Спрятались и стали ждать. Из машины вышли два бородача в чалмах с автоматами и направились в нашу сторону. Мы «поздоровались», кинув гранату им под ноги. Один сразу упал, а второй, с рюкзаком за плечами, быстро так полез вверх по склону. Ну, мы его ссадили, связали, в вертолет усадили, с вашей помощью доставили в Баграм и сдали куда следует».
Задержанный оказался начальником штаба Панджшерского ущелья, первым подручным Ахмад Шах Масуда. Он ехал, чтобы взять в плен членов экипажа наших сбитых вертолетов. По документам, найденным у него в рюкзаке, было арестовано 108 человек, среди них ответственные работники аппарата министерства обороны Афганистана, международного аэропорта Кабул. Кто-то из этих людей вел двойную игру, поставляя Ахмад Шаху всю информацию о совместной операции советских и афганских войск.
С КП пришла новая команда. Опять взлетаем, опять идем в злосчастное ущелье. Дошли, сели. Сверху уже не только Юрка прикрывает, а еще и «полосатые» (Ми-24 — прим. ред.) из соседней эскадрильи Полянского. Один из них доложил, что видит на позиции уже слева от нас ЗГУшку, которая разворачивает стволы в нашу сторону. Павлов, управлявший боем сверху, обматерил его слегка и крикнул: «Раз видишь, бей!». Слышим шипенье схода управляемых ракет, затем торжествующий вопль: «Попал!».
Когда по тебе стреляют, а ты не можешь ничего сделать, становится не по себе. Беру автомат и через открытый блистер начинаю палить вверх по склону. Подползли десантник со спасателем. Вытирая пот с лиц, покрытых гарью, они прокричали, что до сих пор не смогли вырубить из цепких объятий искореженного металла тела погибших. Предложили взлететь, чтобы не служить полигонной мишенью для «духов», покрутиться над ними на высоте, а уж когда они ракету дадут, снова зайти на посадку. Павлов план утвердил, и мы взлетели на спасительную высоту.
Пошла красная ракета! Представьте себе, что чувствует человек, который только что вылез из холодной воды, а ему снова нужно в нее бросаться. Холодно и неохота. А теперь увеличьте эти ощущения в сотни раз, и вы получите те чувства, которые охватили меня при виде этой ракеты. Лихорадочная дрожь пошла по всему телу. Ноги на педалях заходили ходуном. Огромным усилием воли я заставил себя отдать ручку управления вперед, посмотрел на свой доблестный экипаж. Борттехник, парень из баграмской эскадрильи, имени которого я даже не знал, сидел на своем рабочем месте, как окаменевший. Мой правак Боря, весельчак и похренист, побелел лицом. Тупо глядя вперед, он бессвязно бормотал что-то насчет курса. Я сам изобразил подобие улыбки, затем прохрипел экипажу каким-то чужим голосом: «Нормально, мужики.», — и перевел вертолет на снижение.