Верю Огню
Шрифт:
Михайловский скрашивал ожидание, лениво глядя в окно, на плотное движение автомобилей по раскаленному на летнем солнцепеке проспекту Франциска Скорины.
Вскоре дверь штаба распахнулась и все пространство ее проема заняло тело былинного богатыря. Глядя на него Сергей Петрович Михайловский невольно отклонился назад и оперся о подоконник. Он был просто ошарашен. Будто бы сам Илья Муромец спрыгнул с небезызвестной картины и, облачившись по случаю в белый безразмерный лабораторный халат, предстал пред их очами.
– Вызывали? – густо краснея, спросил завлаб, бросая беглый взгляд в сторону Анжелики.
– Ждем
– Чем могу быть полезен?
– Алексей, меня зовут Иван Сергеевич Ловчиц…
– Я знаю, кто вы такой, – не дал договорить начальнику «отбыстрей» новоявленный богатырь.
– Что ж, тем лучше, – ничуть не смутившись, продолжил Иван Сергеевич. – Понимаете ли, в чем дело? В данный момент я возглавляю весьма важную специальную операцию, и по этому случаю уполномочен Председателем Комитета привлекать к содействию в ней любого сотрудника практически любого же ведомства. Нас сейчас остро интересует ваше давнее прошлое. Год 1989 – 90-й.
Лукьянов пожал богатырскими плечами:
– Так я же в то время был в армии.
– Вот-вот, в армии.
– Хитро подчеркнул начальник «отбыстрей».
– У нас даже запрос имеется из Москвы. Воинская часть 3111 – пресловутая дивизия имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, где вы проходили действительную военную службу в составе четвертого мотострелкового полка. 3419 «Ж». «Желуди», так вас, кажется, называли?
– О! Вы и это знаете, - не без тени удивления произнес великан, мгновенно насторожившись. – Да, нас называли «Желуди».
– Та-а-ак, - интригующе растягивая слова, перелистывал шпаргалку Ловчиц. – В 1990 году ваша часть занималась, что называется, «локализацией межнационального конфликта» на границе Армении и Азербайджана, в Кубатлинском районе и Лачинском «коридоре». Вы караул в Аликулиушагы помните?
– И Верхние и Нижние Джамили, и Салташ, и дорогу на Лачин, - продолжил Лукьянов, доставая носовой платок и вытирая крохотные капельки пота, внезапно появившиеся на его широком лбу. – Все помню. …Жарковато у вас тут, особенно человеку с моей комплекцией, а что случилось?
– М-м, - неподдельно заинтересовался Иван Сергеевич. – Похоже, вам и там приходилось жарковато? Постреливали?
– Холодно не было, это правда. Особенно летом, - согласился завлаб, прямо на глазах обретая завидную твердость и спокойствие, - а мне особенно. И форму и берцы уже тогда было трудно подобрать.
– Берцы? – удивился Ловчиц. – А на фотографиях вы все в кроссовках и кедах…
Он аккуратно разложил на столе несколько черно-белых фотоснимков.
– Это карточки, – пояснил Иван Сергеевич, – изъятые спецотделом из чересчур откровенных писем некоторых ваших сослуживцев. Все сейчас хранится в архиве военкомата, переслали после распада СССР. Вот. Смотрите. Здесь есть вы, и здесь…
– Это заместитель командира полка, Качанов распорядился. В берцах ноги «варились». А что, кроссовки – это преступление?
– Нет, – хитро улыбнулся Ловчиц. – Кроссовки нет, а как на счет спецопераций вашего батальона? Вы фильм «Снайпер» смотрели? Как вам специалист?
– Да какой я снайпер, - ничуть не смутился Лукьянов. – Знаете, я был солдатом, самым обыкновенным солдатом четвертого мотострелкового полка, как вы и сказали – знаменитой дивизии имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. «Дети, выращенные в пробирках», как называл нас после бакинской операции 90-го года академик Сахаров. Заметьте, ни спецназ или десантура. Из всех спортивных разрядов у меня только КМС по шашкам, да и то еще с медучилища. А про всякие спецоперации, на которые вы тут намекаете, знать ничего не знаю. Официально ведь боевые действия не велись? Не велись. Вот и все. У меня по этому поводу дома даже есть письма и из министерства обороны и из МВД СССР. Это еще с тех времен, когда я, ссылаясь на еще советские льготы, хотел «пробить» себе жилплощадь, ну, или хотя бы продвижение по очереди. Тогда мне очень ясно и ответили: боевые действия срочнослужащими не велись? Значит, льгот нет. Вот если бы я был офицер – другое дело. Сразу на очередь. Ну, - отмахнулся завлаб, - это к делу не относится. У вас ко мне есть еще какие-нибудь вопросы?
– Ну, Алексей Владимирович, - видя, что в лоб подступиться к внезапно «отвердевшему» Лукьянову не получится, начал менять свою тактику Ловчиц, - вы практически единственный человек, который может нам помочь. Говоря откровенно у меня нет ни малейшего желания кому-то навредить или, не дай бог, запугать. Возможно, это просто прозвучало как-то …нехорошо, но, повторяю, я не имел дурного умысла. Просто мне нужно было проверить, достаточно ли хорошо вы помните то время?
Скажите-ка вот что, именно пост в Аликулиушагы сохранился в вашей памяти? Расположение караульного помещения подъезды, дороги?
Лукьянов в благодарность на ослабление хватки, тоже заметно смягчил интонацию:
– Верхний, или нижний?
– Браво! – вставая, и прикуривая новую сигарету из пачки Ходько, подчеркнул важность этих крупиц полученной информации, Иван Сергеевич. – Дело в том, что я от вас впервые слышу и о верхнем, и о нижнем карауле. Поймите, мы собираем все по зернышку, откуда только можно. Вот с вашей помощью еще кое-что узнали. Так с мира по нитке и выйдет голому рубаха.
– Если честно, - хмуро признался Лукьянов, - я лучше знаю Джамили. В Аликулиушагы нас ставили всего пару раз. Там обычно стоял третий взвод и отделение АГС. А я, как вы, наверное, уже знаете, служил во втором.
– А разрешите такой вопрос, - мягко вступил в разговор Ходько, - Волкова, из отделения АГС – 17 помните?
– О, - улыбнулся завлаб, - кто ж его не помнит. Он эти Аликулиушагы как свои пять пальцев знал. Его там, как родного в любом доме принимали.
– М-м! ¬¬- Неподдельно удивился Ловчиц, и глубоко затянулся сигаретой.
– А с чего бы это?
– Так уж получилось. Ведь в те времена, сами знаете, служили, как правило, далеко от дома. Четверо парней из этого аула как раз в то же время отдавали свой «почетный воинский долг Родине» в Беларуси.
Белорусов у нас было немного, а Волков попадал в этот караул. Да и вообще, – завлаб впервые улыбнулся, – такой уж он, Волчара. О таких говорят: «и в пустыне бассейн найдет, и баню с компанией». Местные звали его «Бульбашь». С ним в любой двор зайди, и напоят, и накормят. У него там, в Аликули даже друг был, Саид, кажется. Мужик мировой, хоть и в годах. У него оба сына служили толи в Слуцке, толи в «Печах». Волк с этим Саидом были как родные. Азер жалел, что не дал ему Аллах дочери, а так – женил бы нашего бойца на ней.