Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
«Индейцев всех вытеснили из Красной зоны, — думал он.
— Кто бы мог пользоваться такими барабанами? Мне, должно быть, все это только кажется, свой собственный пульс, вот что я слышал».
Он затих, прислушиваясь, но было только дыхание Чен-Лу, глубокое и ровное, и тихий вздох Рин.
Река стала шире, и течение замедлилось.
Прошел час… другой. Казалось, что время тянется вместе с течением. Тоскливое одиночество завладело Хуаном. Кабина грузовика, окружающая их, казалось хрупкой, ненадежной — искореженная и непостоянная вещь. Он удивился, как он мог доверить свою жизнь такой машине высоко над джунглями, когда она была так уязвима.
«Нам никогда не выбраться!» — думал он.
Голос Чен-Лу тихим журчанием прорвал тишину.
— Эта река, наверняка это Итанура, Джонни?
— Я полностью уверен в этом, — прошептал Хуан.
— Где здесь ближайшее поселение?
— Пограничная зона в Санта Мария де Гран Гуяба.
— Семьсот или восемьсот километров, да?
— Приблизительно так.
Рин заворочалась в руках Хуана, и он почувствовал ответственность за это хрупкое женское создание. Он заставил мозг отвлечься от таких мыслей, а вместо этого сосредоточил их на реке перед ними: петляющее, извивающееся русло со стремнинами и перепадами. На всем своем протяжении эта дорога таила угрозы, смертельным присутствием того, что он ощущал вокруг них. И была еще одна опасность, о которой он не упомянул другим — эти воды изобиловали рыбой-людоедом, пираньей.
— Сколько перед нами стремнин? — спросил Чен-Лу.
— Я не уверен, — сказал Хуан. — Восемь-девять, может быть больше. Это зависит от времени года и высоты воды.
— Мы должны будем использовать горючее, чтобы перелетать через стремнины.
— Эта штуковина не выдержит много взлетов и посадок, — сказал Хуан. — Это правостороннее плавание…
— Виеро хорошо знал свое дело, она должна выдержать.
— Надеюсь. — У тебя печальные мысли, Джонни. Это не то настроение для такого предприятия. Сколько еще до Санта Марии?
— Если повезет, шесть недель. Вы хотите пить?
— Да. Сколько у нас воды?
— Десять литров… и у нас есть еще маленький горшок, если понадобиться еще.
Хуан принял банку от Чен-Лу и сделал большой глоток. Вода была теплая и безвкусная. Он возвратил банку.
Далеко-далеко раздавался птичий зов: «Тула! Тула!» — подобный звуку флейты.
— Что это было? — прошептал Чен-Лу.
— Птица! Ничего… кроме птицы.
Хуан вздохнул. Крик птицы наполнил его предчувствием, как лихой знак из его прошлого, полного предрассудков. Поток ночных звуков пульсировал в его висках. Он пристально смотрел в темноту и неожиданно увидал свет летящих искр вдоль правого берега, понюхал ветер из джунглей, как выдох злого дыхания.
Почти полная безнадежность их положения давила на него. Они находились накануне сезона дождей, отделенные от любого убежища сотнями километров водоворотов и пучин. И они были целью жестокого разума, который использовал джунгли в качестве оружия.
Мускусный запах попал к нему от Рин. Он наполнил его глубоким чувством осознания, что она женщина… и желанная.
Река билась позади машины. Хуан почувствовал их союз с течением, которое тянулось к морю подобно черному шнуру.
Прошел еще час… затем еще один.
Хуан вдруг осознал присутствие светящегося огня справа — рассвет. Крики и свисты обезьян приветствовали свет. Их грохот пробудил птиц к утреннему разговору в прикрытой темноте леса: прерывистые свирели, чириканье от верхнего до нижнего регистра перемежались со свистом.
Багряный свет пополз по небу, перешел в молочно-серебристый свет, который сделал более четким мир вокруг дрейфующего грузовика. Хуан взглянул на запад, видя подножья гор — одна за другой набегали волны гор, выступающих на фоне отрезка Анд. Он понял тогда, что они вышли из первого крутого спуска реки к высокому плато. Грузовик спокойно плыл, как огромный водный жук на фоне деревьев, объятых танцующими языками пламени лесных цветов. Медленное течение поворачивало в завихрения от плывущих предметов. Кудри тумана висели на воде, как островки кисеи.
Рин проснулась, выпрямилась в руках Хуана и стала смотреть вниз на поток. Река напоминала проход в соборе между высокими деревьями.
Хуан помассировал руку, где голова Рин замедлила циркуляцию крови. А тем временем он изучал сидящую рядом с ним женщину. Она была похожа на маленького ребенка: рыжие волосы в беспорядке разбросаны, на лице выражение невыразимой невинности.
Она зевнула и улыбнулась ему… а затем внезапно нахмурилась, полностью проснувшись и осознав ситуацию. Она тряхнула головой и повернулась посмотреть на Чен-Лу.
Китаец спал, а голова его была сейчас откинута в угол. У нее вдруг возникло чувство, что Чен-Лу воплощает павшее величие, как будто бы он идол из прошлого своей страны. Дыхание его прервалось низким храпом. Тяжелые поры обозначились на коже, и на лице его лежал оттенок сгоревшей кожи, который она никогда раньше не замечала. Над верхней губой выступила полоска седеющих коротко торчащих волос. Неожиданно она поняла, что Чен-Лу красил волосы. Тщеславие ее было задето тем, что она не подозревала об этом раньше.
— Ни одного дыхания ветра, — сказал Хуан.
— Но прохладнее, — сказала она.
Она выглянула в окно со своей стороны, увидела пучки речной травы, тянущиеся после плывущего грузовика. Он поворачивался от каждого течения. Течение несло в себе определенное великолепие: медленные завихрения, как формальный танец в ритме реки.
— Чем это пахнет? — спросила она.
Хуан принюхался: ракетное топливо… очень слабый запах, мускус человеческого пота… плесенью. Он знал и без дополнительных вопросов, что именно запах плесени вызвал ее вопрос.
— Это плесень, — сказал он.
— Плесень?
Она посмотрела вокруг себя всю внутренность кабины, рассматривая гладкий рыже-коричневый материал углов по-толка, кожу на пульте управления. Она положила руки на запасное рулевое колесо с ее стороны и сдвинула его.
«Плесень», — думала она.
Джунгли уже протянули сюда свою голову.
— Мы уже на грани сезона дождей, не так ли? — спросила она. — Что они принесут нам?
— Несчастье, — сказал он. — Высокий уровень воды… стремнины.