Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Рин закрыла лицо руками и вздрогнула.
— Ну, что еще? — спросил Чен-Лу. И его привело в шок уныние, которое он услышал в собственном голосе. «Ну вот, это конец, — подумал он. — Наши друзья отыщут нас здесь. Теперь уж точно конец».
— Сейчас будем чинить дно, — сказал Хуан.
Рин убрала руки от лица и посмотрела пристально на него.
— Здесь выходить? — спросил Чен-Лу. — Ой-ой, Джонни…
Рин прижала обратную сторону ладони левой руки ко рту и подумала: «Хуан — он только потому сказал это, чтобы отвлечь меня от отчаяния».
— Конечно, здесь, — рявкнул Хуан. — А сейчас заткнитесь, пока я думаю.
Рин опустила руку и сказала:
— А это возможно?
— Если они дадут нам достаточно времени, — сказал Хуан.
Он откинул балдахин герметичности, завернул его вперед. Звук бурлящей воды дошел до его сознания. Он отстегнул ремень, тем временем осматриваясь кругом, изучая воздух, джунгли, реку.
Никаких насекомых.
Хуан выбрался, спрыгнул на грязную поверхность левого крыла, рассмотрел джунгли за полосой береговой линии: смесь переплетенных ветвей, лоз, ползучих растений, больших папоротников.
— Здесь их может быть целая армия в тех джунглях, и мы их не сможем увидеть, — прошептал Чен-Лу.
Хуан взглянул вверх. Китаец стоял на внутреннем конце кабины.
— Как ты предлагаешь чинить это крыло? — спросил Чен-Лу.
Рядом с ним появилась Рин, ожидая его ответа.
— Я еще не знаю, — сказал Хуан. Он повернулся, посмотрел вниз на поток. Там вверх по реке двигалась полоса ряби, вызываемая ветром из котла топки. Рябь расходилась веером перед ветром и росла по мере того, как рос ветер. Затем ветер стих. Воздух и вода заколебались в сыром зное. Давление зноя исходило от металлических частей кабины и с береговой полосы.
Хуан спрыгнул в воду. На ощупь она была теплая и плотная.
— А как насчет рыб-людоедов? — спросила Рин. — Они не могут видеть меня, и я не могу видеть их, — сказал Хуан. — Обмен любезностями.
Он поднырнул под ракетные моторы. Там был сильный запах несгоревшего топлива, и маслянистая дорожка его уже начала показываться вниз по течению. Хуан вздрогнул, нагнулся и прошел мягко рукой по внешнему краю правого крыла, идя вперед по мере того, как он исследовал невидимую поверхность.
Как раз чуть сзади ведущего края пальцы его встретили искореженный край в металле и отошедшие остатки заплаты Виеро. Хуан изучил отверстие. Оно было отчаянно большим.
Металл заскрипел, когда Чен-Лу опустился на левое крыло, в руке у него было ружье распылитель.
— Насколько серьезно повреждение? — спросил он. Хуан выпрямился, отступил к берегу.
— Довольно серьезное.
— Ну, а заделать его можно? — спросил он.
Хуан оглянулся, посмотрел на человека, удивленный вызывающим тоном в голосе Чен-Лу.
«Ну и перепугался же, бедолага!» — подумал Хуан.
— Мы должны вытащить это крыло из воды прежде, чем наверняка что-то утверждать, — сказал Хуан. — Но думаю, что мы сможем поставить заплату.
— Как ты вытащишь его из воды?
— Лозы… испанские безветренные, ветви место роликов. Рин спросила из кабины:
— Сколько надо времени?
— К ночи, если все удачно, — сказал Хуан.
— Они нам столько не дадут, — сказал Чен-Лу.
— Мы их опередили на тридцать или сорок километров, — сказал Хуан.
— Но они тоже умеют летать, — сказал Чен-Лу. Он поднял ружье, целясь вверх по течению. — А вот и они.
Хуан резко повернулся, когда Чен-Лу выстрелил, как раз вовремя, чтобы увидеть, как широкий фронт струй сшиб летящую линию белых, красных и золотых насекомых, каждое из которых было длиной с большой палец человека. Но за ними шли еще… еще… и еще.
— И опять машина улетела, — бросил обвинение Мозг. Посланцы на потолке танцевали и жужжали, составляя сообщение, давали дорогу новой группе, влетающих, как ку-сочки золотистой слюды через залитое солнцем отверстие пещеры.
— Судно внизу и серьезно повреждено, — сообщили вновь прибывшие. — Оно больше не плывет по воде, а лежит частично под водой, человеческие существа очевидно не пострадали. Мы уже ведем группы действия на то место, но человеческие существа стреляют ядом по всему, что движется. Какие ваши инструкции?
Мозг работал, чтобы настроить себя на вычисление и решение. «Эмоции… эмоции, — думал он. — Эмоции являются проклятием логики».
Данные, данные, данные — он был загружен данными. Но всегда там присутствовал фактор сортировки. Новые события изменяли старые факты. Мозг знал много фактов о человеческих существах — факты наблюдения, некоторые из них получены дедуктивно и индуктивно, некоторые извлечены из библиотек микрофильмов, которые человеческие существа оставили в Красной зоне до своего возвращения.
Но так много пустых мест в данных.
Тогда Мозг стремился выработать способность двигаться самому, наблюдать с помощью своих сенсоров, то, что он мог собрать только от своих посланников. Желание вызывало бешеную цепь сигналов от скрытых и почти атрофированных центров мышечного контроля. Обслуживающие насекомые суетились на поверхности Мозга, подавая пищу туда, где вырастали необычные требования, подсчитывая гормональными придатками блокады неудач, которые на данный момент угрожали всей структуре.
«Атеизм, — думал Мозг, когда возвратилась химическая сбалансированность. — Они говорили об атеизме и небесах. Эти дела ставили Мозг в тупик. Разговор неоднократно выходил из аргументов и в основном сосредоточивался на интимных отношениях человеческих существ… по крайней мере, среди существ, находящихся в машине».
Насекомые на потолке прошлись еще раз через повторение собственного сообщения. — Какие ваши инструкции?
«Какие мои инструкции? Мои инструкции. Я… мне… мои.».
Опять обслуживающие насекомые засуетились.