Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Но все заслонило воспоминание об остекленевшем взгляде приговоренного к смерти. Мэрфи заметно похудел, тюремная роба свободно болталась на нем. Он прихрамывал, подволакивая ногу. Перед ним шел священник в черной рясе и пел псалмы гнусавым голосом, больше похожим на жалобный вой.
В воспоминаниях Турлоу видел, как они проходят, чувствовал, как внезапно застыли в судорожном безмолвии зрители. Потом все глаза обратились на палача. Он был похож на клерка из магазина галантереи, высокий, с добрым лицом, умелый — стоящий рядом с обитой резиной дверью в маленькую зеленую комнату с глазками-иллюминаторами.
Палач взял Мэрфи за руку, помог перейти через порог шлюза. Один из конвоиров и священник, за которым шел Турлоу, оказались прямо напротив люка, и доктор мог слышать их разговор.
Конвоир привязал ремешок к левой руке Турлоу, велел сесть глубже на стул.
— Положите руку сюда, Джо. Немного дальше, туда.
Конвоир затянул ремешок.
— Не больно?
Мэрфи покачал головой. Его глаза были такими же остекленевшими, в них застыл взгляд загнанного животного.
Палач взглянул на конвоира, пошутил:
— Эл, почему бы тебе не остаться здесь и не подержать его за руку?
В этот момент Мэрфи точно очнулся от оцепенения и добил Турлоу, заставив его отвернуться.
— Оставайся-ка ты лучше с мулами и повозкой, — сказал он.
Эта была фраза, которую он много раз слышал из уст Рут, одно из тех странных семейных выражений, означавших что-то особенное для узкого круга близких. Сказанная сейчас Мэрфи, поговорка стала связующим звеном между отцом и дочерью, которое ничто не могло разбить.
Все остальное было лишь разрядкой.
Вспоминая то утро, Турлоу вздохнул, спустил ноги с кровати и ступил на холодный пол. Он влез в шлепанцы, накинул халат, подошел к окну. Он стоял там, глядя на тот самый вид, который заставил его отца купить этот дом двадцать пять лет назад.
Утренний свет резанул по глазам, и они начали слезиться. Турлоу взял с тумбочки темные очки, надел и отрегулировал линзы чуть ниже болевого порога.
Над долиной плыли обычные утренние облака, висела мгла цвета красного дерева, которая должна была рассеяться примерно часам к одиннадцати. На ветвях дуба перед домом сидели два ворона, хриплым карканьем созывая невидимых сородичей. Капля росы скатилась с листа акации прямо под окном.
За деревьями что-то шевельнулось. Турлоу повернулся в том направлении и увидел сигарообразный предмет, парящий в воздухе. Предмет проплыл мимо вершины дуба, вспугнув воронов. Птицы тяжело поднялись и улетели; их карканье прозвучало резким диссонансом.
«Они видят эту штуку, — сказал себе Турлоу. — Она существует на самом деле!»
Внезапно летающая тарелка резко повернула влево и вверх и исчезла в облаках, оставив облако шаров и дисков.
Их тоже поглотила густая облачность.
Турлоу стоял, точно громом пораженный, но тут тишину прорезал скрипучий голос:
— Ты — тот туземец, Турлоу.
Резко обернувшись, Турлоу увидел стоящее на пороге спальни привидение — приземистую кривоногую фигурку в зеленой накидке и трико, с квадратным лицом, темными волосами, серебристой кожей и широким провалом рта. Глаза странного гостя лихорадочным блеском горели из-под выступающих бровей.
Его губы зашевелились, и снова раздался резкий, гулкий голос:
— Меня зовут Келексель.
Слова звучали четко, без малейшего акцента.
Турлоу изумленно уставился на пришельца. «Гном? — спросил он себя. — Или лунатик?»
В мозгу разом заклубился целый рой вопросов.
Келексель взглянул в окно за спиной Турлоу. Довольно забавно было видеть, как свора Фраффина ринулась догонять пустой иглолет. Разумеется, запрограммированный автопилот не сможет вечно ускользать от преследователей, но к тому времени, когда они поймут ошибку, здесь уже все будет кончено. Им не воскресить мертвых.
Фраффину придется взглянуть в лицо всему этому… и своему преступлению тоже.
Возродившаяся гордость укрепила волю Келекселя. Он хмуро взглянул на Турлоу, подумал: «Я знаю, что должен с ним сделать». Рут скоро очнется и придет на голоса. Когда она войдет, ее глазам предстанет картина полного торжества Келекселя. «Она еще будет гордиться, что чем обратил на нее внимание!» — подумал он.
— Я наблюдал за тобой, знахарь, — сказал Келексель.
У Турлоу мелькнула мысль: «Может быть, этот странный псих пришел убить меня из-за моих показаний в суде?»
— Как вы попали в мой дом? — сухо спросил Турлоу.
— Для чема это смехотворно простая задача, — ответил Келексель.
Турлоу неожиданно охватило кошмарное чувство, что существо могло быть связано с предметом, который скрылся в облаках, с наблюдателями, которые… «Что такое чем?» — подумал он.
— Каким образом вы наблюдали за мной? — спросил Турлоу.
— Ваше прошлое запечатлено в… — Келексель раздраженно замахал рукой. До чего же трудно общаться с этими созданиями! — в чем-то вроде ваших фильмов, — подобрал он нужное слово. — Конечно же, это намного сложнее — запись ощущений, которые передаются непосредственно зрителям при помощи эмпатической стимуляции.
Турлоу прочистил горло. Слова существа имели практически неуловимый смысл, но беспокойство доктора обострилось. Он сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос:
— Какая-то новинка, вне всякого сомнения.
— Новинка? — расхохотался Келексель. — Да эта технология старее вашей галактики.
«Он, очевидно, чокнутый, — попытался уверить себя Турлоу. — И почему они вечно докучают психологам?»
Но он помнил воронов. Никакие уговоры логики не могли уничтожить факта, что вороны видели эти… штуки. Он снова спросил себя: «Что такое чем?»