Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— А если я не захочу?
— Ты рассердишь духов.
Что-то в словах взрослого заставило горло мальчика пересохнуть. Дэвид сказал:
— Я хочу вернуться.
— Сначала ты должен встать и повернуться лицом к Луне.
— А потом мы сможем пойти назад?
— Потом мы сможем идти.
— Ладно. Только мне кажется, что все это глупости.
Дэвид встал. Он чувствовал ветер, несший в себе предчувствие дождя. Внезапно в голову ему пришли воспоминания о детских играх, в которые он играл со своими дружками в зарослях возле дома: «Ковбои и индейцы». Интересно, а что значат эти игры для мужчины рядом?
Сознание Дэвида заполнили сценки и слова этих игр: «Бах! Бах! Ты умер! Мертвый краснокожий… Ковбой… Индеец убит!..»
А еще ему вспомнилась миссис Парма, зовущая его к ленчу. Он с друзьями убегал, и все прятались в пещере на берегу ручья, чтобы хихикать там, сидя в пыли. Потом все эти смешки, голос зовущей его миссис Пармы и все остальное смешались у него в голове — воспоминания и поход через дикий лес. Все превратилось в одно — луна, колеблемые ветром мрачные деревья, подсвеченные луной облака над дальними вершинами, бьющий от земли болотный запах…
Стоящий рядом мужчина сказал ему:
— Ты можешь слышать реку там, внизу. Рядом с нами вода. Духи всегда собираются поближе к воде. Когда-то, очень давно, мы выискивали силу духов, как ребенок ищет игрушку. Но пришли вы, хокваты, и теперь ты изменишь это. Я был взрослым человеком, пока не почувствовал в себе Таманавис.
Дэвид дрожал. Он никак не мог понять этих слов, несмотря на их необъяснимую красоту. Они были похожи на молитву. Он чувствовал тепло мужского тела за собой, его дыхание, шевелящее волосы на голове.
Теперь в голосе мужчины появилась непонятная резкость:
— Тебе известно, что мы сами все разрушили. Мы перестали верить и возненавидели один другого, вместо того, чтобы подняться против общего нашего врага. Чуждые нам идеи и слова переполнили наши головы иллюзиями, похитили у нас нашу плоть. Белый человек пришел к нам с лицом, будто золотая маска с дырами для глаз. И мы застыли перед ним. Из темноты вышли призраки. Они были частью тьмы и ее противоположности — плоть и антиплоть — а у нас не было подходящих для них обрядов. Мы ошиблись, приняв недвижность за мирные намерения, а потом испугались.
У Дэвида перехватило дыхание. Это уже не было похоже на обряд. В голосе мужчины были слышны наставления и поучения. Даже нет, в его голосе звучали обвинения.
— Ты слышишь меня? — спросил Катсук.
В какой-то миг Дэвиду показалось, будто спрашивают не его. Как будто индеец разговаривал с духами.
Катсук повысил голос:
— Ты слышишь меня?
Дэвид даже подскочил.
— Да.
— А сейчас повторяй за мной, слово в слово, все, что я скажу.
Дэвид кивнул.
Катсук начал:
— Я, Хокват…
— Что?
— Я, Хокват!..
— Я Хокват? — Дэвид не смог сдержать вопросительной интонации.
— Я — посланник от Ловца Душ… — продолжил Катсук.
Тихим голосом Дэвид повторил:
— Я — посланник от Ловца Душ.
— Сделано, — сказал Катсук. — Ты правильно повторил слова обряда. С этого мгновения тебя зовут Хокват.
— А что означает это имя? — спросил Дэвид. Он хотел было повернуться, но руки мужчины, лежащие на плечи мальчика, удержали его.
— Этим именем мой народ называл приплывшее далеко из-за моря, нечто странное, чего нельзя ни с чем сравнить. Этим именем мы называем твой народ, потому что вы пришли к нам из-за большой воды.
Дэвиду не нравились руки на его плечах, но он боялся сказать что-либо по этому поводу. Он чувствовал, что его личности, его телу нанесено оскорбление. Но его уже захватили враждебные силы. Ведь мальчик готовился лишь к тому, чтобы смотреть, наблюдать, а теперь обряд все больше начинал ему не нравиться. Он спросил:
— Это уже все?
— Нет. Теперь самое время, чтобы ты узнал и выучил мое имя.
— Но ведь ты же сказал, что мы уже пойдем.
— Скоро пойдем.
— Ладно… Так как тебя зовут?
— Катсук.
Дэвиду удалось сдержать дрожь.
— И что значит это имя?
— О, очень многое. Средоточие всего мира, Вселенной.
— Это индейское слово?
— Индейское!.. Мне не по себе, из-за того, что сам индеец, что живу с ошибкой пятисотлетней давности!
Руки на плечах Дэвида крепко схватили его и трясли с каждым сказанным словом. Мальчик не сопротивлялся. Только теперь до него дошло, какая опасность угрожает ему. «Катсук». Идиотское слово! Непонятно почему, но это имя вызвало то, что весь он покрылся холодным потом. Он прошептал:
— Ну а теперь мы уже можем уйти?
— Мемук мемалуст! Кечгитсук акат камукс…
На древнем языке Катсук обещал всем: «Я принесу этого Невинного в жертву. Я отдам его духу, который защищает меня. Я вышлю его в Нижний мир, и глаза его станут парой глаз червяка. Сердце его не застучит вновь. Губы его…»
— Что ты говоришь? — допытывался Дэвид.
Но Катсук не обращал на него внимания, доводя речь свою до конца:
— Катсук дает это обещание от имени Похитителя Душ!
Дэвид спросил:
— Что все это значит? Я не понимаю тебя.
— Ты — Невинный, — отвечал индеец. — Но я — Катсук. Я — средоточие всего сущего. Я живу везде. Я вижу тебя насквозь, Хокват. Вы живете как собаки. Вы ужасные лжецы. Вы видите Луну и называете ее Луной. И вы считаете, что именно это и делает ее Луной. Я же вижу все это своим глазом и без слова узнаю, когда вещь существует.
— Я хочу вернуться в лагерь.
Катсук отрицательно покачал головой.
— Мы все хотим вернуться, Невинный хокват. Нам хотелось бы устроиться там, где можно было бы общаться со своими откровениями, плакать и карать чувства свои бездействием. Твои слова и твой мир вызывают у меня злость. У вас есть только лишь слова, которые говорят мне о мире, что был бы у вас, если бы я пообещал вам его дать. Но я привел тебя в это место. Я дам тебе твое личное знание о Вселенной. Я сделаю так, что ты сможешь узнать и почувствовать. И тогда ты поймешь по-настоящему. И ты будешь удивлен. То, чему ты обучишься, будет тем, о чем ты только думал, что знаешь.