Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Как прикажете, моя госпожа. На какие силы я могу рассчитывать?
— Поговори с Зией. Я не могу дать тебе много орнитоптеров, они нужны мне здесь. Но бойцов у тебя будет достаточно. Стилгар опозорил свою честь. Многие пойдут служить мне по доброй воле, чтобы поквитаться с ним.
— Я позабочусь об этом, моя госпожа.
— Постой! — она мгновение изучала его, думая, кого бы послать для наблюдения за этим ранимым дитем. За ним надо смотреть в оба, пока он не проявит себя. Зия знает, кого надо послать.
— Я могу идти, моя госпожа?
— Нет, я должна побеседовать с тобой наедине, чтобы обсудить детали устранения Стилгара, — она прикрыла лицо руками. — Я не надену траур до тех пор, пока не свершится моя месть. Дай мне несколько минут, чтобы собраться с духом.
Она опустила руки.
— Одна из моих камеристок проводит тебя. Алия подала знак своей новой статс-даме Шалус.
— Пусть его вымоют и обрызгают духами — от него за версту воняет червем.
— Слушаюсь, госпожа.
Алия повернулась, изобразила на лице скорбь, которой не испытывала, и направилась в свои покои. Там, в спальне, захлопнув дверь, она дала волю своему гневу и топнула ногой.
Будь проклят этот Дункан! Почему? Почему? Почему?
Она поняла, что Айдахо сознательно спровоцировал Стилгара на убийство. Он убил Джавида и спровоцировал Стилгара. Это говорит о том, что он все знал о Джавиде. Это было последнее послание от Дункана. Его прощальный жест.
Она еще раз в ярости топнула ногой, мечась по покоям, как разъяренный зверь.
Будь он проклят! Будь он проклят! Будь он проклят!
Стилгар переметнулся к мятежникам, с ним Ганима и Ирулан.
Будь они все прокляты!
Она еще раз топнула ногой и почувствовала резкую боль в пальцах, от которой расплакалась. Алия посмотрела вниз и увидела пряжку, о которую она разбила ногу. Она схватила ее и вдруг застыла в оцепенении. Это была старая пряжка из сплава серебра и платины, которую пожаловал герцог Лето своему верному оруженосцу Дункану Айдахо. Она много раз видела Айдахо с этой пряжкой. И он оставил ее здесь.
Алия судорожно схватила пряжку. Айдахо оставил ее здесь, когда… когда…
Слезы брызнули у нее из глаз, невзирая на все фрименское самообладание. Рот ее скривился в презрительной гримасе, а в мозгу началась уже знакомая ей борьба, охватившая все существо Алие. Она почувствовала, что в ней уживаются два человека. Один из них смотрит на ее плотские судороги с изумлением. Другой мучается от страшной душевной боли, сдавившей грудь. Слезы ручьем текли из глаз Алие, а удивленный голос спрашивал: «Кто это плачет? Кто это плачет? Кто продолжает плакать?»
Но ничто не могло остановить слез, Алия чувствовала жгучую боль в груди, заставившую ее корчиться в постели.
Тщетно чей-то голос продолжал спрашивать: «Кто плачет? Кто это…»
Глава 58
Этими актами Лето удалил себя из эволюционной последовательности. Он сделал это обдуманно и решительно, заявив при этом: «Быть независимым — это значит отдалиться». Оба близнеца были превыше потребности в памяти, как в процессе определения меры, то есть определения своей отчужденности от своего человеческого происхождения. Но только Лето II совершил отважный поступок, поняв, что истинное творение не зависит от своего создателя. Он отказался восстановить эволюционную последовательность, сказав: «Это тоже еще больше отдалит меня от человечества». Смысл сказанного он видел в том, что в жизни не может быть по-настоящему закрытых систем.
Птицы, жившие здесь — попугаи, сороки, сойки, — питались насекомыми, во множестве жившими в сыром песке вдоль берега разбитого канала. Здесь раньше была джедида, последний из новых городов, построенный на базальтовой скале. Теперь город был покинут жителями. Ганима, пользуясь утренними часами, осматривала окрестности брошенного сиетча, с интересом наблюдая суетливые перемещения стаек ящериц гекко. Раньше в этом месте стены сиетча гнездились дятлы.
Ганима думала об этом городе, как о сиетче, хотя на самом деле это был город, состоявший из множества низких стен, сложенных из земляных кирпичей и обсаженный по периметру деревьями, чтобы сдержать наползавшие из Пустыни дюны. Город располагался в Танзеруфте, в шестистах километрах к югу от Сихайского хребта. Без человеческого ухода город постепенно опять сливался с Пустыней, стены обваливались под натиском песчаных бурь, растения погибали, земля на засаженных участках трескалась под палящими лучами беспощадного солнца.
Однако песок возле канала оставался сырым, что свидетельствовало о сохранности ветряной ловушки.
Прошло несколько месяцев после бегства из Табра. Все это время беглецы пользовались защитой вот таких сиетчей, сделавшихся необитаемыми от происков Демона Пустыни. Ганима не верила в Демона, но нельзя было отрицать, что причины разрушения каналов оставались непонятными и неведомыми.
Время от времени беглецы получали сообщения из северных поселений, встречаясь в Пустыне с мятежными охотниками за Пряностью. Несколько орнитоптеров — говорили, что их не больше, чем шесть, — с поисковыми командами на борту искали Стилгара, но Арракис велик, а Пустыня дружелюбна к беглецам. Рассказывали, что у групп имеется задание на поиск и уничтожение банды Стилгара, но у бывшего табрита Буэра Аргавеса — другая задача, и он часто возвращается в Арракин.
Мятежники рассказывали, что между ними и отрядами Алие случаются мелкие стычки. Опустошительные набеги Демона Пустыни сделали Внутренние Войска главной заботой Алие и наибов. Досталось даже контрабандистам, но говорили, что они рыщут по Пустыне в поисках Стилгара, за голову которого была назначена немалая цена.
Сам же Стилгар, который только накануне перед наступлением темноты привел своих людей в джедиду, ведомый безошибочным нюхом старого фримена на воду, обещал, что через какой-то срок поведет всех на юг, в благодатную пальмиру. Правда, старый наиб не назвал точной даты. Несмотря на то, что его голова теперь стоила дороже всей планеты, он производил впечатление счастливейшего и беззаботнейшего из людей.
— Это очень хорошее место, — говорил он, показывая на функционирующую ветряную ловушку. — Видите, наши друзья оставили нам немного воды.
Беглецов осталось совсем немного, не более шестидесяти человек. Старики, больные и самые юные были разобраны доверенными семьями в южных пальмирах. Остались самые стойкие или те, кто имел множество друзей на севере и юге.
Ганима не понимала, почему Стилгар отказывается обсуждать причины, по которым планету поразило невиданное бедствие. Неужели он ничего не видит? По мере того как высыхали каналы, фримены двигались к северным и южным границам своих прежних владений. Это движение ясно показывало, что ждет Империю. Одно событие служило зеркалом другого.