Весь из себя !
Шрифт:
Мареев стоял в проеме, ожидая, когда на него обратят внимание. Цветные тени сражались на экране "видика". Единственный зритель наполовину заслонял экран от Мареева. Приобрел-таки... Зритель обратил внимание - не отрываясь от фильма. Приветственно помахал растрепанной пятерней назад, Марееву. И произнес... Он произнес... Произнес он...
– Скажи "спасибо"!
– произнес Гридасов.
Кресло крутнулось. Гридасов оказался лицом к лицу. В правой руке - у бедра - он держал компактную, никелированную (блик!) штучку. Штучка целила Марееву в живот - так ощутил Мареев. И еще ощутил - кожей, нервом, ганглием - как гридасовский палец нажимает, нажимает... Нажал!
Негромкий хлопок и удар.
Мареев получил пинок под зад и чуть не клюнул носом. В долю секунды сообразил: "выстрелила" дверь, и пнула тоже она, чтобы не стоять в проеме, когда "осторожно, двери закрываются".
Гридасов ковбойски подбросил на ладони компактную, никелированную штучку - пультик дистанционного управления. Он поймал Мареева на "предсмертном ужасе", на этой доле секунды. И был доволен эффектом неожиданным для самого Гридасова, но от этого еще более сильным.
– Дует. Извини...
– пояснил он очевидное, усугубляя ничтожество мареевского воображаемого кошмара.
– Вот, достал... Повезло! Совершенно случайно. Через одного жука!
– напоказ еще и еще нажал, пультик сработал: погас телевизор, и засветился торшер.
– Как тебе нравится?
Такая же малогабаритка, точь-в-точь. Но оборудована у Гридасова по последнему инженерному крику. Все в дом, все в дом. Автоматизация, механизация, компьютеризация. Да, если не Марееву работать Тренажер, то только Гридасову. Мареев почувствовал себя униженным и оскорбленным. Плюс пинок под зад, плюс испуг перед дистанционной штучкой. Гридасов выдернул инициативу из его рук.
Надо ее отобрать обратно:
– Слушай, СЛАБАЯ ЖЕНЩИНА, как я выгляжу вообще, а? Только честно!
– А-а, допе-о-ор!
– обрадовался Гридасов, изящно захохотал. Молоде-ец!.. Книжку принес?
– Нет. Только не переживай. Тебе нельзя волноваться. По беременности. Если раньше не убьет.
– Кириллова ликвидировал?
– Пощадил. Смысла нет. Тренажер-то уже не захватить.
– Да-а, Тренажер в надежных руках.
Они занимались перетягиванием инициативы, обсмеивая репликами ситуации последних суток - и причину, и следствие. Но причину подал к столу Гридасов, а все следствия жевал и глотал Мареев. Пока они взаимоиронизируют, перевес у Гридасова.
– Ну, и как же я все-таки выгляжу?
– сбросил Мареев иронию и остался во всем подчеркнуто серьезном. Но не агрессивном. Эх, упустил момент! Надо было с порога двинуть по скуле, как в фильме. А потом уж спрашивать... Так, как же? Ты ведь единственный, кто видел меня. В смысле, именно меня. В столовой на обеде.
– Нормально. На все сто!
– сказал Гридасов твердо-успокоительно. Чистый Мареев! Но там в столовке...
– он круто свернул на доверительность, - ...ты не поверишь, но даже я, Я, как увидел тебя, думаю: мамочки мои! Вылитый Бэд! Вы-ли-тый! Это я-то, который ЗНАЕТ, что ты Мареев! Не поверишь, но я с тобой говорю в столовке, а у самого нервы на пределе чего от тебя ждать?! Мда-а-а...
– он обескураженно цокнул.
– Разыграл, называется! Вот уж да-а!
Ах, разыграл?! Розыгрыш, значит?! Невинный такой! В привычном гридасовском стиле!
– Тренажер ты работаешь?
– псевдобезразлично спросил Мареев.
– Как он там? Без меня.
– Ты решил, что я...
– вскинулся Гридасов.
– Ты мог предположить, что из-за какого-то Тренажера я могу... да я Кириллову втолковывал: ведь Костя должен, Костя! А он как баран! Психопат несчастный! Да как можно вообще такую бумажку всерьез?! Ну, люди! Ну, люди!
Можно. И всерьез. Глаза у Гридасова были честные-честные, как у беспардонно врущего. Тон у Гридасова был сопереживающий-сопереживающий, как у беспардонно равнодушного. И вскинулся Гридасов подготовленно истомился, пока тикало, и взорвался слишком в срок.
– Мда-а-а!.. Мда-а-а...
– экспериментатор Гридасов просто-таки оторопел от большого результата маленького опыта. М-а-аленького. А результа-ат! Надо же!
– Мда-а-а... А Люська как отреагировала?
Мареев смолчал.
– А на медкомиссии? Хотя ты говорил же...
Мареев смолчал.
Гридасов заботливо прощупывал цепь в надежде на обрыв:
– Таисия? Общался?
Мареев смолчал.
– Аду видел? Она тебя видела?
Мареев молчал все выразительней и выразительней.
– А знаешь что я тебе скажу?! Вот что я тебе скажу! Я тебе уже сказал: скажи "спасибо"! Вот что я тебе скажу!
– (скж-скж-скж!
– шкрябало Марееву по мозгам). Гридасов подвел утешительный итог: - Скажи "спасибо"! Раз уж так вышло, то получился хороший тренажер! Не наш, нет. Жизненный! Зато мы теперь, благодаря ему, всем цену знаем! Все-ем им! Настоя-ащую це-ену!
МЫ! Мареева аж подбросило! МЫ! Таньке-то за что?! Таньке?! И ему, отцу?! МЫ!
Он не уследил за своим лицом.
– Но-но-но!
– напряженно-шутливо остановил Гридасов.
– Кон-стан-тин!
– и урезонил: - Ты же не Бэд какой-нибудь!
Да, он не Бэд, он - Мареев. Буде "ананимка" еще в действии, Мареев голыми руками на одном наитии уничтожил бы Гридасова. Сетокан и все такое. Но он - Мареев. И Гридасов потому: "не боюс". И за что? За розыгрыш? А что кругом дураки - разве Гридасов виноват? Виноват кто угодно - Минпрос, тлетворное влияние, падкость на вымыслы-домыслы, культ документа...
Нет, без балды! Приди Мареев в судилище с этой "ананимкой" и потребуй к ответу за... за что? За клевету?! Смейтесь, смейтесь... Шутка! И "ананимщику" даже не надо клясться-божиться, что он добросовестно заблуждался, поддавшись на розыгрыш. Все, кроме блондина и брюнета, добросовестно заблуждались, поддавшись на розыгрыш. А блондин и брюнет солидная организация, они изолируют вплоть до Байконура реального Командора, пусть и всплывшего на нереальной основе. Но чтобы заниматься нереальной основой - это себя смешить, встать вровень с теми, кто горазд на вымыслы-домыслы. Мда-а-а, нашего человека надо еще воспитывать и воспитывать. Чтобы вот так ни с того, ни с сего принять за чистую монету этакое?! Ай-яй-яй, но ничего, зато МЫ теперь им цену знаем! И себе цену знаем! И уничтожь Мареев Гридасова - значит, воспринял бумажку всерьез и сам ничем не лучше... А еще друг!