Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Так я и думал! — вмешался Фриц. — Мы сделали огромный бесполезный крюк зря потратили, наверное три четверти дня.
— Нет гораздо меньше сеньор, — мягко перебил его аррьеро. — Дорога, которая вам нужна, проходит отсюда строго на запад. Если вы будете придерживаться направления на солнце то часа через три выедете на нее.
— Хм! — задумчиво пробормотал Фриц. — Как нам повезло, что мы встретили вас! Насколько я понял горные тропы не открываются кому попало. — И он покосился на злополучного проводника.
— Да, это так — ответил аррьеро. — Анды
— Да-да, теперь я это понял окончательно хотя опасался заблудиться здесь с самого начала. Но потом подумал, ничего кривая все равно выведет. Не вывела. И вот мы, трое иностранцев и проводник, который оказался на самом деле полным профаном очутились сами не знаем где Я боюсь что эту пресловутую дорогу мы вообще уже никогда не отыщем.
— Это вполне вероятно — добродушно рассмеявшись, ответил аррьеро. — Мне кажется самое лучшее сейчас для вас вернуться вместе с нами к тому месту где две дороги сливаются и уже оттуда двигаться туда, куда вам нужно. Там я объясню вам все более подробно да вы и сами все поймете когда окажетесь там.
— Значит вам известна дорога в Салину-дель-Кондор?
— Могу пройти по ней ночью с завязанными пазами.
— Это замечательно, но нам это вряд ли чем нибудь поможет Мы уже потеряли три четверти дня а если пойдем с вами в обратный путь то потеряем времени намного больше.
— А это для вас имеет большое значение?
— Да в том-то все и дело В Салине нас ждут люди, с которыми мы давно договорились о встрече. Может быть, вы кого-то из них даже и знаете, во всяком случае, об Отце-Ягуаре наверняка что-нибудь слышали, а?
— Отца-Ягуара я знаю очень хорошо. Это наверное самый известный человек в Андах. Так значит он сейчас в Салине?
— Да.
— Он там охотится?
— Охотится? Возможно и охотится. — ответил Фриц и задумчиво добавил. — Но не на зверей а на людей. Точнее, нелюдей — двух законченных мерзавцев.
— Que cosa! [1494] Охотится на людей. Он что хочет их наказать за что-то?
— Да.
— А кто они?
— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос Отец-Ягуар будет недоволен если эта история станет всеобщим достоянием.
1494
Вот это да! (исп.).
— Хорошо, хорошо, не отвечайте. Но я охотно помог бы вам. Участвовать в таком приключении — это ведь честь для меня! А вы будете принимать в нем участие?
— Само собой.
— Да, но если вы будете возвращаться вместе с нами, вы не успеете попасть в Салину ко времени. Я с удовольствием показал бы вам кратчайший путь туда, но в данном случае я человек подневольный, нас нанял сеньор, которого мы сопровождаем и обязаны доставить его в Сальту. — Он на секунду замолчал, глубоко задумавшись, потом вздохнул и произнес: — Нет, все-таки самое лучшее для вас — ехать с нами.
Светловолосый
— Значит, если я правильно все понял, вы можете помочь этим сеньорам вовремя попасть туда, куда им нужно, до наступления сумерек?
— Ну да, могу.
— А скажите… с той дороги, по которой вы их поведете, можно потом свернуть на дорогу, ведущую в Сальту?
— Конечно, можно.
— В таком случае вы сможете помочь сеньорам, не оставляя меня. Потому что я еду с вами. А три часа, которые на это уйдут, я думаю, два таких опытных проводника, как вы и ваш друг, завтра наверстают без особого труда. Ночь нам, очевидно, придется провести всем вместе, ну, а завтра утром мы втроем спокойно возьмем курс на Сальту.
Доктора Моргенштерна растрогало это неожиданное проявление дружеского участия со стороны человека, который видит их впервые в жизни. Подъехав к иностранцу, он с нотками восторга в голосе произнес:
— Сеньор, мы высоко оценили проявленное вами благородство. Сами мы никогда бы не осмелились просить вас ради нас идти на такие жертвы, а может, даже и подвергать себя риску. Чтобы оградить вас от него, мы, как воспитанные люди, должны были ответить отказом на ваше предложение, но наше положение до такой степени отчаянное, что мы не станем делать вид, будто не хотим воспользоваться вашим благородным порывом. Хотим, но понимаем также, что просто обязаны отплатить вам самым достойным образом — нашей дружбой и всеми нашими силами. Кстати, разрешите представиться: я…
— О, прошу вас, не надо называть свое имя, — улыбаясь, сказал иностранец. — Поймите меня правильно: недостойным людям я бы никогда не стал помогать. Просто вы мне симпатичны, и это для меня гораздо важнее, чем ваши, не сомневаюсь, очень достойные и, возможно, звучные имена. Поверьте, я умею ценить дружбу и готов быть вашим другом, нисколько не сомневаюсь, что ваше прошлое и настоящее заслуживают уважения, но такой уж странный я человек: мне кажется, дружба между людьми чище и глубже, если они не оглядываются мысленно на прошлые заслуги, имеющиеся у каждого из них. А завтра поутру, когда будем расставаться, мы и представимся друг другу.
Он пожал руку несколько ошарашенного доктора Моргенштерна, впервые в жизни столкнувшегося со столь своеобразной трактовкой дружбы, и повернулся к аррьеро, спросив его о том, что одинаково волновало сейчас их всех:
— Мы едем вперед или поворачиваем?
— Поворачиваем.
Иностранец вернулся на свое место между вьючным мулом и вторым аррьеро, и маленькая экспедиция тронулась в путь. Замыкал ее опозорившийся пеон сеньора Серено, все время молчавший с тем характерным, как бы навсегда застывшим выражением лица, которое бывает у приговоренных к суровому наказанию преступников.