Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Рассказали. Вы хотите построить дорогу для огненного коня бледнолицых.
— Да, это так! Дорога пройдет через реки, пропасти и скалы, которые мы взрываем. Думаю, тебе это известно.
— Да, но при чем тут смерть, которой ты меня пугаешь?
— При том. Знаешь ли ты, чем мы взрываем скалы, оказавшиеся на пути огненного коня? Может, думаешь, при помощи пороха, которым заряжают ружья?
— Нет. Бледнолицые придумали что-то другое, чтобы взрывать горы.
— Вот именно! Это «что-то» мы держим в фургоне. И хотя оно упаковано неплохо, тот, кто не умеет
— Уфф, уфф! — вскричал перепуганный Тангуа. — И я был радом с этим пакетом?
— Совсем радом. Если бы ты не спрыгнул, то сейчас был бы в Стране Вечной Охоты. И с чем бы ты туда явился? Духи предков увидели бы, что ты пришел без мешочка со священным «лекарством», не принес скальпы, не принес ничего, а явился в виде кусков мяса и костей. Разве в таком виде ты смог бы стать верховным вождем в Стране Вечной Охоты? Да твои останки растоптали бы и разнесли по небу копыта коней предков.
Всякому известно, что индейца, попавшего в Страну Вечной Охоты без священного мешочка и скальпа, умершие герои встречают с презрением. Придется бедняге скрываться от них и пребывать в вечном одиночестве. Индейцы верят в старые предания: несчастье появиться на небесах в виде мелких кусочков! Медное лицо вождя посерело от страха.
— Уфф! — выдохнул Тангуа, медленно приходя в себя. — Как хорошо, что ты вовремя сказал мне об этом! Но почему эту опасную вещь вы держите в фургоне среди других полезных предметов?
— А где же? На земле она испортится, или кто-нибудь возьмет ее и взорвется. Даже в фургоне она очень опасна. Если пакет взорвется, на воздух взлетит все, что находится поблизости.
— И люди тоже?
— Само собой и люди, и животные на расстоянии ста больших шагов.
— Значит, я должен запретить моим воинам приближаться к повозке.
— Это надо сделать. Любая неосторожность может погубить все! Ты видишь, как я забочусь о вас, ведь вы наши друзья. Но может быть, я ошибаюсь? Друзья при встрече приветствуют друг друга и выкуривают трубку мира. Ты этого не сделал.
— Ведь ты курил трубку с Хитрой Лисой!
— Только я и этот белый воин, которого ты видишь здесь, а больше никто из моих товарищей. Раз ты их не приветствуешь, значит, что-то затаил в сердце.
Тангуа какое-то время в раздумье смотрел вдаль, потом придумал отговорку:
— Мы вступили на тропу войны и не взяли кинникинника мира.
— Уста вождя кайова произносят не то, что думает его сердце. Я вижу мешок кинникинника у твоего пояса, к тому же полный. Нам он не нужен, у нас хватает табака. И необязательно трубку курить всем. Ты выкуришь за себя и своих воинов, а я за себя и остальных белых, таким образом, союз заключат все.
— Зачем нам двоим курить, если мы и так друзья? Пусть Сэм Хокенс считает, что мы выкурили ее за всех.
— Как тебе угодно. Пусть каждый делает, что ему вздумается, но ты апачей не получишь.
— Ты хочешь их предупредить? — злобно спросил Тангуа.
— И не подумаю! Они наши враги и хотят убить нас.
— Я не нуждаюсь в твоих советах. Сам знаю, что делать.
— Ого! Знаешь, когда и откуда придут и где можно устроить засаду?
— Мои люди разузнают.
— Ты запретишь им отлучаться от лагеря, ведь мудрый вождь знает, что апачи найдут их следы и подготовятся. Они подкрадутся незаметно, нападут внезапно, и еще неизвестно, чем все кончится. Действуя же по моему плану, вы сами сможете неожиданно окружить их и взять в плен, чтоб мне лопнуть!
Я заметил, что эти слова произвели впечатление на Тангуа. Подумав, он ответил:
— Я посоветуюсь с моими воинами.
Тангуа отошел в сторону, жестом подозвал нескольких краснокожих, в том числе и Бао, и они начали оживленный разговор.
— Итак, Тангуа признался, что не собирался церемониться с нами, отметил Сэм.
— Мошенник вздумал подло обмануть нас, несмотря на дружбу и ваше доброе отношение к нему? — удивился я.
— Дружбу? Вы знаете, что такое дружба в понимании кайова? Ведь это воры и убийцы, промышляющие грабежом! Вы для них друг лишь до поры до времени, они не задумаются обокрасть и убить друга, если это выгодно. А у нас есть фургон с продуктами и другими вещами, представляющими для индейцев огромную ценность. Лазутчики давно обо всем узнали и сообщили вождю.
— Что же теперь будет?
— Ну что… гм! Теперь мы в безопасности.
— Хорошо, если так.
— Думаю, что это так. Я знаю индейцев кайова. А как вам понравилась моя выдумка с динамитом? Прекрасная идея, не правда ли? Теперь ни один из краснокожих не подойдет к фургону. Осталось только убедить их в том, что и в жестянке из-под сардин я держу взрывчатку. У вас тоже есть такая банка, та, где вы храните бумаги. Запомните это, может, когда-нибудь пригодится.
— Прекрасная идея, Сэм! Надеюсь, она произведет необходимое впечатление. А что вы скажете о трубке мира?
— Индейцы заранее решили не курить ее, но сейчас, кажется, передумают. Я переубедил вождя и полагаю, он уговорит воинов. И все равно доверять им нельзя.
— Значит, дорогой Сэм, прав оказался я. Вы собрались использовать кайова для осуществления своего плана, а теперь сами оказались в их руках. И мы вместе с вами. Интересно, чем все это кончится?
— Все будет хорошо, уж положитесь на меня, наверняка я переубедил Тангуа. Он понял, что без нас ему не заманить в ловушку апачей, словно слепых котят. О, вот он возвращается! Интересно, что же они решили?
Все выяснилось еще до того, как Тангуа подошел к нам: Бао отдал приказ, и плотное кольцо краснокожих, до сих пор окружавших лагерь, распалось. Индейцы отошли назад и спешились. Лицо вождя утратило былую угрюмость.
— Я посоветовался с моими воинами, — сказал он. — Они согласны, чтобы я выкурил трубку мира с моим братом Сэмом от имени всех краснокожих.
— Тангуа правильно решил, он не только храбрый, но и мудрый вождь. Пусть воины кайова сядут вокруг, чтобы все могли обменяться дымом мира и дружбы.