Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Понимаешь, все понимаешь! Вчера приезжает «Измаил». Мы знаем — наш человек на «Измаиле». Мы сразу спрашиваем капитана: где господин Берестов? Но мы не волнуемся, не беспокоимся, потому что господин Берестов знает, куда идти, с кем встречаться, — он знает, что его ждут у самого корабля. Он должен сделать знак…
Аспасия подняла правую руку и щелкнула пальцами:
— Вот так. И мы знаем: большой человек из Севастополя здесь.
Аспасия выдохнула, сделала паузу — она была актрисой, и речь ее была театральным монологом. Далее она говорила трагично:
— Господин Берестов на борту! Но господин Берестов не подает нужного знака, господин Берестов остается на набережной и уезжает с Метелкиным. Потом Метелкин везет его в «Галату», которую контролируют люди Метелкина, а господин Берестов делает вид, что его вообще в городе нет. А ночью он вдруг отправляется гулять по ночному Трапезунду. Где гуляет господин Берестов? С кем хочет встретиться, почему не хочет встретиться с верными людьми — кто мне ответит на эту загадку?
— А где вы учились? — спросил Андрей.
— В гимназии, — совсем не удивилась неожиданному вопросу Аспасия, — в Керченской женской гимназии, только не окончила — я сбежала с театром Брусиловского после шестого класса.
Андрей отметил для себя, что в таком случае версия о похищении Аспасии в гарем в нежном семилетнем возрасте не соответствует действительности.
— И зачем вы меня отвлекаете? — сказала Аспасия капризно. — Почему вы не можете сказать мне правды?
— Правда одна, — сказал Андрей. — Я в самом деле Берестов, Андрей Сергеевич, что записано в моем временном свидетельстве, — желаете посмотреть?
— Мы уже смотрели, — сказала Аспасия спокойно, признавая этим, что вещи Андрея обыскивали.
— Все остальное — ошибка. Я тысячу лет не был в Севастополе, я никогда в жизни не занимался торговлей.
Андрей откинулся на спинку стула и прихлебнул дедушкиного коньяка.
— Андрюша, — сказала Аспасия, — я на все ради тебя готова. Не ради тебя — ради правды. Мы теряем дни, часы — это может оказаться роковым. А ты играешь в какую-то глупую игру. То ли потому, что открыл уши для злобных сплетен, то ли ты попросту дурак.
— Ну уж и дурак, — сказал Андрей, которому почему-то нравилось дразнить такую красивую женщину.
— Если вчера ночью у турок не получилось, то сегодня получится обязательно, — сказала Аспасия. — И тебя мы спасать не будем.
— И вам не будет меня жалко? — спросил Андрей. Коньяк был настолько крепок и душист, что в голове Андрея легонько и приятно зашумело. И он стал куда смелее и увереннее в себе, чем раньше.
— Нет, — резко сказала Аспасия и поднялась. — Мне не будет жалко глупого мальчишку. В Севастополе должны знать, кого посылать. И если послали тебя, значит, они недостаточно уважают меня. В таком случае я найду других партнеров.
Она была даже менее красива — злость никогда никого не красила, она сужает глаза и делает неправильной линию губ.
— Вы свободны, Андрей, — сказала она. — Я вас и пальцем не трону. Но теперь сами ищите себе охрану.
— Ну ладно, Аспасия, — сказал Андрей, которому вдруг надоела игра в каких-то казаков-разбойников. — Произошла ошибка. Честное слово, я другой Берестов. Есть же вторая Аспасия в Греции?
— Аспасий много. Но Аспасия Теофилато — одна.
— Сомневаюсь, — сказал Андрей.
— И Андрей Сергеевич Берестов в Севастополе тоже один. Таких совпадений не бывает!
— Вот приедет завтра ваш настоящий Берестов — тогда поймешь, что бывает.
— Иди, — сказала Аспасия.
Она по-королевски завершила аудиенцию. Но когда Андрей обернулся от входа, он увидел, что она смотрит ему вслед. И он понял, что Аспасия не совсем уверена в том, что поступает правильно.
Андрей развел руками, послал Аспасии воздушный поцелуй. Дедушкин коньяк еще продолжал на него действовать.
На улице был такой ослепительный и жаркий день, что Андрей зажмурился.
Поведение Андрея и его очевидная искренность смутили Аспасию. Ошибка казалась ей невероятной, но в жизни бывают и более невероятные случаи.
Ничего не оставалось, как подослать к Метелкину верного Сурена. Конечно же, Метелкин предпочел бы, чтобы к нему пришла сама Аспасия, но дело есть дело — Аспасия всегда предпочитала за услуги платить деньгами, а если телом, то чужим. Метелкин уже имел возможность в этом убедиться и смирился.
Метелкин сразу сообразил, что хочет разузнать у него негоциант. И признался, что и сам готов был попасться на удочку, но, к счастью, в недавнюю поездку в Севастополь он побывал в Главном штабе флота и видел там лейтенанта Берестова — ничего общего с археологом Берестовым не имеющего. Рассказав это, Метелкин долго смеялся — Аспасия желала создать собственную Трапезундскую империю, наладив прямые связи с Севастополем, в обход Метелкина. И кончилось это конфузом — как же не смеяться подполковнику!
Еще смешнее было то, что на ту же удочку попались и турки. Гюндюза хлебом не корми — дай сделать пакость Аспасии и ее грекам. Вот он и послал своих людей убить русского агента. И археолог Андрюша — тут Метелкин буквально упал на стул от смеха — чуть было не отдал Богу душу только потому, что в Севастополе у него обитает однофамилец. Правда же забавно, господин Саркисьянц?
Господин Саркисьянц сказал, что не видит ничего смешного в возможной гибели молодого человека и даже намерен довести через своих людей до слуха Гюндюза, что Берестов трапезундский и Берестов симферопольский — разные люди. Только Гюндюз не поверит!