Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Валютный магазин на главной палубе был открыт, туда заходили полюбопытствовать, в основном туристы, у которых были свободные деньги. Но туристы ничего не покупали. Они берегли деньги для более важных боев — на чужеземных берегах.
Андрей тоже заглянул в магазин. Продавщица с желтыми волосами узнала его и сказала:
— Я товар еще не подготовила. Я вам потом подскажу, что выгоднее приобрести.
Андрей хотел бы найти «искалку» для ключей — брелок, который отзывается на свист. Но тоже ничего не стал покупать.
Алеша был в каюте. Он дал Андрею такую же программу, как Бригитта. Андрей подошел к иллюминатору. За ним был виден низкий берег и мол с маяком на конце.
— Это уже Таллин, — сказал Алеша. — Костя просил тебя написать статью для газеты.
— Для какой газеты?
— Но ты же был в штабной каюте? Его семейство изготавливает ее.
— Я не знаю, о чем пишут статьи в газетах, — сказал Андрей.
— У тебя щека пухнет.
Андрей провел пальцами по щеке. Щипало. Щека подпухла. Пластырь с одной стороны отклеился.
— Я схожу к врачу, пусть посмотрит.
— И пускай вколет антибиотик, — посоветовал Алеша.
— Ты будешь выходить в Таллине? — спросил Андрей.
— Обязательно. Мне нужны кое-какие пластинки.
«Рубен Симонов» сбавил ход и шел вдоль пирса.
Андрей быстро поднялся к врачу. По крайней мере у него был хороший предлог. На этот раз врач был в кабинете и спросил:
— Земля или грязь могла попасть в рану?
— Это ссадина, а не рана.
— Любая ссадина — повреждение кожи.
Врач был довольно молод, лет тридцати, не больше, но уже огорчительно лыс. Несколько длинных черных прядей пересекали лысину поперек — он еще не отказался от борьбы за шевелюру.
Пришлось Андрею согласиться на укол противостолбнячной сыворотки.
Пока доктор готовил шприц, Андрей сказал:
— По крайней мере я не один раненый на борту.
— Что вы имеете в виду?
— Я сейчас заметил, что у одного из поваров рука забинтована.
— И не только рука, — ответил доктор. — Если бы он показался мне до отхода, я бы его оставил на берегу. Нет ничего святого — напасть на человека практически в порту!
— На него напали?
— На Эдика Пустовойтова? Напали.
— Кто?
— Простите, я не милиция, — сказал доктор. — Ложитесь.
— Не проходит щека? — спросил Владимир Иванович. — Я перед вами виноват, как я виноват, батенька!
«Батенька» у него получился неестественно, отрепетированно, как у театрального актера, играющего роль Ленина.
— Владимир Ильич, — сказал Андрей. — Забудем об этом.
— Владимир Ильич? — лукаво повторил Ленин. — А вы ошиблись, батенька! Меня зовут Владимир Иванович. Владимир Иванович Иванов.
— Как вы считаете нужным, — согласился Андрей, чем порадовал старика, который усмехнулся. — Но я останусь при своем мнении.
— Ну-ну. — Ленин отечески положил руку на плечо Андрею, для чего ему, при невысоком росте, пришлось потянуться вверх, как мальчику в трамвае.
Они стояли в холле, ожидая своей очереди спуститься по трапу в новую страну Эстонию. Но высадка затягивалась, потому что ждали пограничников.
— Вы, батенька, кем будете по специальности? — спросил Иванов.
— Археолог, — ответил Андрей.
— Любопытное занятие, — сказал Ленин.
Он наклонил голову набок, как бы мысленно рассуждая, какую пользу ему и его великому движению может принести один археолог. Лысина у него была желтая, обширная, в пигментных пятнах и очень гладкая. Правая бровь была разрезана тонким шрамом — что было видно только вблизи.
— Значит, будем копать! — сказал он наконец, не придумав Андрею лучшего занятия.
Получилось бодро и громче, чем требовалось. Люди, стоявшие неподалеку, оглядывались.
На голос Иванова прибежала дама с выпуклыми глазами.
Она энергично пробилась сквозь толпу:
— Владимир Иванович, ну куда вы задевались! Оскар Ахметович уже в машине, а вы занимаетесь разговорами.
Она делала выговор Иванову, и тому это не понравилось.
— Откуда я мог знать, где ждет меня товарищ Бегишев, — огрызнулся он.
Он демонстративно протянул руку Андрею, как бы показывая женщине, что не на ихнем проклятом Бегишеве свет клином сошелся. Но та не видела Андрея — она тащила Владимира Ивановича за рукав, показывая всем своим видом преданность Оскару Ахметовичу.
— Я надеюсь, что нас ждут интересные беседы, — обернулся Иванов к Андрею.
— Я тоже, — согласился Андрей.
Женщина увлекла своего спутника к трапу, расталкивая интеллигенцию. Андрей понял, что Бегишев пользуется в Эстонии немалым влиянием — лимузин у трапа не снился даже Косте Эрнестинскому, который здесь главный человек.
Влекомый любопытством Андрей осторожно протиснулся следом за загадочным Ивановым и сверху, через плечо вахтенного, посмотрел вниз. Там, несколькими палубами ниже, стояла черная «Волга». Можно было угадать на заднем сиденье Бегишева, у приоткрытой дверцы стоял костолом Алик, задрав кверху голову и наблюдая за тем, как женщина и Иванов спускаются по бесконечному трапу.
Пограничник, стоявший у трапа, сделал было шаг к ним, но Алик крикнул ему что-то неразличимое за ветром и расстоянием. Пограничник вернулся на шаг назад.
Алик нырнул в машину, а женщина, открыв заднюю дверцу, жестом велела Иванову идти туда, но тот стал отказываться. Андрей понял смысл этой сцены: толстый Бегишев занимал слишком много места, и никому не хотелось оказаться стиснутым в середине заднего сиденья.
Проиграла в результате женщина. То ли по настоянию Иванова, то ли подчинившись окрику изнутри, она полезла в машину. Отступив несколько назад и склонив знакомым жестом голову набок, Иванов смотрел на округлый зад женщины и ее ноги, заголившиеся от неловкой позы. Затем он ястребом залетел внутрь и постарался захлопнуть дверцу. Дверца не желала захлопываться. Прошло с полминуты, прежде чем процедура завершилась и «Волга» тронулась с места. Тут по теплоходу объявили, что можно выходить, и Андрей оказался внизу одним из первых.