Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Подытоживаю, — сказал директор. — Лидера готовить к отправке. В полной тайне. Созвонитесь с зоопарком в Сухуми, оттуда есть запрос. Полагаю, что лучше всего это сделать нынче ночью. Теперь перейдем к другим заботам. Во сколько прилетает рейсовый с гостями?
— В семнадцать тридцать, — сказал Скрыпник. — Мы его паркуем на запасном поле, машина большая.
Об этом флаере я знал. Он прилетит из Австралии. Остальные гости будут слетаться на малых машинах. Нам нужен именно этот флаер.
Ну что ж, мне можно было уходить. Я узнал две важные вещи.
Во-первых, время не терпит. Если мы сегодня вечером не сделаем задуманного, ночью меня тайком, подло, предательски люди отправят в зоопарк. Второе — нужная нам машина с половины шестого будет стоять на запасном поле — удивительная удача! Запасное поле окружено лесом, и подходы к машине скрыты зеленью.
Я спустился в сад.
С некоторой грустью я смотрел на пруд, на спортивную площадку, на классные комнаты. Никогда я уже не увижу этого мира, в котором я вырос, осознал себя и свой долг перед расой.
Ну что ж, всему на свете бывает конец, вспомнил я чьи-то слова. Даже сказке бывает конец.
В спальне меня ждали.
— Все в порядке, — сказал я. — Флаер прилетает в семнадцать тридцать. Стоит на запасном поле.
Моя информация была встречена возгласами радости.
О решении отослать меня в зоопарк я говорить не стал. Недоброжелатели, а их немало даже в маленьком сообществе, сочтут меня эгоистом, спасающим свою шкуру.
Мы наблюдали сверху, как съезжались гости. Так как уже наступал вечер, а юбилейные торжества состоятся лишь завтра, то с гомо-шимпами гости пока не должны были встречаться. Лишь идиот Джонни, конечно, шастал между приезжими, фотографировался с ними и говорил банальности, которые поражали гостей, как поражает заявление попугая: «Попка дурак, сам дурак».
Еще засветло с большими предосторожностями мы перетащили из лесных тайников поближе к флаеру некоторую часть грузов. Мы не намеревались в Большом лесу, на берегах Конго, становиться дикими животными. Мы забирали с собой и учебные микрофильмы для детей, и запас голокассет, кое-какие приборы и инструменты — в общем, начиналось великое переселение маленького народца. Народца, которому надоело быть подопытным кроликом. И который обрел вождя в моем лице.
Вечером в саду зажгли иллюминацию. Подъезжали все новые гости, под яблонями Скрыпник поставил длинные столы с закусками. Перед сном к гостям вывели малышей, которые хором спели песню «В лесу родилась елочка, в лесу она росла». Гости умилялись.
Я тайком проверил, все ли нужные замки сломаны.
Темнело. Все было готово.
Хорошо бы они не догадались оставить стражу у большого флаера.
Флаер мне понравился. Он был в самом деле велик, я на таком еще не летал, никто из наших не летал. Но мы знали, как работает автоматика. Мы полетим низко, они хватятся, когда мы будем уже над Африкой.
Луна была ущербной, так что мы двигались свободно, почти не прячась. По крайней мере, здесь люди с нами не могут сравниться.
Все стихло. Лишь из окон гостиницы и дома сотрудников, отданного гостям, доносились голоса и песни. Тем лучше, пускай веселятся. Завтра их ждет большое разочарование. Некого им будет демонстрировать.
— Слушай, — спросил я мудрую Дзитту, — мы берем Джонни или оставляем?
— А ты как думаешь?
— Я бы его оставил людям в утешение.
— Я с тобой согласна. Тем более что с нами он не будет счастлив. Он привык к комфорту, а мы от него отказываемся.
Третий привел детей. Детей сопровождали матери, дети были сонные и капризничали.
Мы быстро посадили их во флаер. Как хорошо, что люди столь самоуверенны, что даже не оставили у него никакой охраны, даже запереть его толком не сумели.
Дзитта пересчитала гомо-шимпов.
— Шестьдесят четыре «особи», — сказала она с улыбкой. Она умела копировать Формулу.
— Все? — спросил Барри. Он уже поднялся внутрь. Он будет вторым пилотом.
— Стой! — сказал я. — Мы же ее забыли!
— Кого? — не поняла Дзитта.
— Девушку, которую привезли сегодня. Неужели ты хочешь, чтобы она досталась Джонни?
— В лесу ты найдешь невесту и получше, — попытался поддразнить меня Третий.
Я так зарычал на него, что он шустро залез во флаер и, полагаю, будет молчать до Африки.
— Не делай глупостей, — сказала Дзитта, — ты переполошишь весь институт.
— Нет, — сказал я твердо. — Устраивайтесь удобнее. Я скоро буду.
Большими прыжками я помчался к изолятору.
Как назло, дверь была заперта. Я подошел к окну. Окно было непробиваемым, ничем его не возьмешь.
С той стороны из темноты на меня смотрели большие прекрасные глаза девушки. Она понимала, что я пришел к ней. Она расплющивала о стекло свои большие губы, как бы зазывая меня. Глупая, милая, неразумная тварь.
В два прыжка я оказался на крыше. Отвинтить вентиляционную решетку было делом двух минут. Я спешил, я представлял себе, как волнуются мои соплеменники. Без меня мог начаться бунт, ведь зачастую лишь моей железной волей удавалось удержать их в повиновении.
Вот наконец решетка летит в сторону.
Но кто-то идет по дорожке.
Пришлось лечь, прижаться к крыше.
Я почуял запах Джонни. Этого еще не хватало. Я чуть не рассмеялся! Романтическое приключение! Соперник во тьме!
Я услышал, как этот недоумок стучит в стекло, вызывая девушку. Жуткая ревность обуяла меня. Но что делать? Затевать с ним драку? Тогда мне в голову пришла рискованная идея.
— Кто здесь шляется? — спросил я громким басом, подражая директору. — Немедленно спать! Иначе отправлю в зоопарк.
Мой розыгрыш подействовал. Раздались быстрые шаги — Джонни перетрусил и покинул поле боя.
Теперь следовало спешить втройне. Меня могли услышать. Особенно я не выносил сторожевого робота, который, правда, вступает на вахту лишь после полуночи. Мы хотели его сломать, но, разумеется, природное наше легкомыслие победило — забыли.