Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Я проник в вентиляционный люк. Там было тесно.
Я загудел, призывая девушку. Она поняла. Протянув вниз руку, я нащупал ее нежные длинные пальцы.
Я помог ей выбраться на крышу.
Она доверчиво последовала за мной.
Какое счастье! Она всем своим видом, каждым движением говорила: «Ты мой избранник».
«Ты у меня еще научишься говорить», — подумал я.
У флаера начиналась паника. Я исчез, указаний нет. Дзитта еле удерживает все мое воинство внутри. Барри накинулся на меня с упреками. Я передал
— Внимание! — сказал я. — Всем занять места. Матери, держите детей. Мы спешим. Нас ждут леса Африки. Нас ждет свобода!
Через стекло я кинул прощальный взгляд на институт. Некоторые окна еще светились. Старинное здание, построенное по моде XX века, темной громадой поднималось над деревьями.
Я провел рукой над пультом, мысленно включая автоматику. Загорелись огоньки на пульте.
Я набрал код — я знал, как это делать. Направление… Загорелась карта Северного полушария. Я нашел на ней Конго. Дотронулся указкой до нужной мне точки. Дал старт. Флаер быстро пошел вверх.
Сзади верещали ребятишки.
Институт провалился в темень.
Огни на земле тускнели. Мы пронзили редкие облака. Машина поворачивалась, ложась на нужный курс.
Я смотрел на карту передо мной. Тонкая зеленая полоска — наш маршрут — начала расти и изгибаться к югу. Я задумался.
Неожиданно я почувствовал прикосновение.
Я обернулся. Моя возлюбленная стояла рядом. Она хотела быть со мной.
Я улыбнулся ей.
— Мы в безопасности, — сказал я Барри, который сидел в соседнем кресле. — Они нас не догонят.
— Они могут поднять машину с аэродрома на пути.
— Вряд ли, — сказал я. — Они до сих пор не хватились. А если и хватились, то не догадаются, куда мы делись.
И в этот момент зловеще вспыхнул экран связи.
Первым моим движением было желание спрятаться, скрыться от глаза экрана. Я пригнулся.
Ахнул рядом Барри.
Но потом я понял, что скрываться нет смысла. Лучше встретить опасность лицом к лицу.
На экране было лицо директора института. Батя был серьезен.
— Лидер, — сказал он, — я знаю, что ты здесь.
— Я здесь, — сказал я, выпрямляясь. — И вы можете убить нас, но вы не сможете остановить нас.
— Лидер, — сказал Батя, — может, ты хочешь, чтобы наш разговор был без свидетелей? Тогда скажи Барри, чтобы он ушел.
— Хорошо, — сказал я.
— Я останусь, — сказал верный Барри. — Я не боюсь.
— Директор прав, — сказал я. — Выйди. У тебя длинный обезьяний язык.
Барри обиделся. Он медленно вылезал из кресла, ворчал что-то. Девушка оробела, она смотрела на меня, на директора, который ее не замечал. Он знал, что она ничего не понимает. В отличие от многих других директор знал всех нас в лицо.
Я протянул руку — пилотская кабина невелика — и закрыл дверь.
— Что вы хотите сказать? — спросил я. — В чем ваш ультиматум?
—
— Прошу. — Я отчаянно трусил. Против меня был весь мир — три миллиарда людей.
— Лидер, вот уже несколько лет, как мы осознали, что приборы наши не дают объективной картины вашего состояния. Мы не сразу и не единодушно поняли, что наш Эксперимент удался. Удался даже более, чем мы на то рассчитывали. Двести лет работы накладывают стереотипы поведения на экспериментаторов. Мы закоснели. Но когда мы поняли, что загнали вас, наших младших братьев, которым мы дали разум, не спрашивая их разрешения, в тупик, привели к необходимости таиться…
— Вы давно это поняли?
— Давно.
— Почему вы тоже таились?
— Потому что не могли прийти к общему мнению, потому что неизвестно было, как продолжать Эксперимент, потому что надо было передавать ответственность за него тем, кто вырос у нас на глазах… Это сложно. Может быть, со временем мы сядем с вами, Лидер, и обсудим эту проблему за чашкой чая.
Я понял, что впервые за двести лет к шимпанзе обращаются на «вы».
— Простите, — сказал я твердо, сжимая руку девушки, — но мы не вернемся. Опыты кончились!
— Да я же не спорю! — ответил директор. — Хотя мне, честно говоря, жаль с вами расставаться. Я прожил рядом с вами двенадцать лет. Ты был еще младенцем, когда я пришел в институт.
— Я помню, — сказал я. — Но мы не вернемся.
— Летите, вас никто не задерживает. И учтите, что в багажном отделении флаера лежит запас продуктов. Вы же взяли очень мало, а прежде чем вы освоитесь, детям нужна калорийная пища.
— Значит, вы все знали! — И вдруг я понял, что это удар. Удар по моему самолюбию, по моему тщеславию, по моей тайне…
— Не расстраивайтесь, — сказал директор. — Это не умаляет ваших заслуг. Вы сделали не меньше, чем весь институт. Я говорю искренне.
Я знал, что он не притворяется. У нас, гомо-шимпов, куда лучше, чем у людей, развита интуиция. Мы еще многому можем людей научить.
А директор как будто угадал мои мысли.
— Я надеюсь, что вы сможете нас многому научить. И поэтому нам надо было расстаться. Вовремя. Вы нашли выход, которого не могли найти мы.
— И сегодняшнее заседание с решением отправить меня в зоопарк…
— Было частично инсценировано. Мы уже давно знаем, что вы подслушиваете все наши совещания.
— И Формула? — Этого я не мог вынести.
— Доктор Пименова не в курсе, — улыбнулся директор. — Она бы никогда не согласилась отпустить вас в тропический лес, где вся вода некипяченая.
— Ничего, — сказал я с облегчением, — с ней остался ее любимый Джонни.
Дверь сзади открылась. Я обернулся. Там торчали встревоженные морды Дзитты и Барри.
— Все в порядке, — сказал я. — Полет продолжается.