Весь Роберт Хайнлайн в одном томе
Шрифт:
Когда все ушли, Болдуин вернулся на скамью. Он начал сдавать карты, как если бы собирался играть в одиночку. Вскоре он снова собрал их точно в том же порядке, в каком оставил их Гилеад, и положил в карман.
Он прочитал:
СОБЩИХХФБСБХХХДОЛГУХХЧИК [818]
Двое охранников привели Гилеада в какую-то комнату и заперли за ним дверь, а сами остались снаружи. Он оказался у большого окна, выходящего в город, и ему видна
818
ФБСБ — федеральное бюро службы безопасности.
На столе перед ней лежали два цилиндрика для пневматической почты, пара туфель и остатки одежды и пластика от чемодана.
Она подняла голову и спросила высоким приятным сопрано, подходящим для пения гимнов:
— Как поживаете, капитан Гилеад?
Гилеад поклонился.
— Хорошо, благодарю вас. А вы, миссис Кейтли?
— Я вижу, вы меня знаете.
— Мадам могла бы прославится уже одними благотворительными делами.
— Вы так любезны! Капитан, я не стану отнимать у вас много времени. Я надеялась, что мы освободим вас не поднимая шума, но… — Она показала на два цилиндрика, лежащих перед ней. — … Вы сами видите, что мы еще должны получить от вас кое-какие сведения.
— Ах, так?
— Полно, полно, капитан. Вы же отправили три кассеты. Эти две — только для отвода глаз, а третья еще не дошла до места назначения. Возможно, адрес был написан небрежно, и ее забраковали сортировочные машины. Если так, мы ее получим через должное время. Но более вероятным кажется предположение, что вы нашли какой-то способ изменить адрес — практически, мы в этом убеждены.
— Или, возможно, я подкупил вашего служителя.
Она слегка покачала головой.
— Мы его тщательно проверили прежде чем…
— Прежде чем он умер?
— Пожалуйста, капитан, не будем отвлекаться от темы. Я должна знать, куда вы отправили третью кассету. Вас нельзя загипнотизировать обычными средствами: у вас благоприобретенный иммунитет к гипнотизирующим наркотикам. Ваша терпимость к боли простирается за порог бессознательного состояния. Все это на вас уже испытывалось раньше, иначе вы не выполняли бы той работы, которую вам поручают; и я не стану затруднять никого из нас, обращаясь к этим методам снова. И все же — мне нужна та кассета. Какова ваша цена?
— Вы допускаете, что у меня есть цена?
Она улыбнулась:
— Если старая поговорка в иных случаях неверна, история их не регистрирует. Будьте же разумны, капитан. Несмотря на ваш признанный иммунитет к обычным формам допроса, есть способы разрушить — или изменить — человеческий характер настолько, что человек станет сговорчивым; способы, которым мы научились у комиссаров. Но они требуют времени, а женщина моего возраста не может долго ждать.
Гилеад с убежденным видом солгал:
— Дело вовсе не в вашем возрасте, мадам, а в факте: вы же знаете, что должны иметь эту кассету немедленно или вы не получите ее никогда.
Он надеялся — более того, он страстно желал, — чтобы у Болдуина хватило соображения посмотреть в карты и обнаружить его записку… и действовать согласно ей. Если у Болдуина ничего не получится и он, Гилеад, умрет, кассета застрянет в отделе невостребованных писем на почте и в свое время будет уничтожена.
— Вероятно, вы правы. Тем не менее, капитан, я прибегну к действующей на сознание технике, если вы на этом настаиваете. Что вы скажете на десять миллионов плутонов?
Гилеад поверил ей насчет техники. Он перебрал в уме те средства, при помощи которых связанный по рукам и ногам человек может без посторонней помощи покончить с собой.
— Десять миллионов плутонов — и нож мне в спину? — ответил он вопросом. — Будем же практичными.
— Вам будут даны убедительные гарантии до того, как вы заговорите.
— Даже если так, это не моя цена. В конце концов, вы-то стоите, по крайней мере, пятьсот миллионов плутонов.
Она наклонилась вперед:
— Вы мне нравитесь, капитан. Вы человек силы. Я старая женщина, наследников у меня нет. А что, если вам стать моим партнером — моим преемником?
— Журавль в небе!
— Нет, нет! Я в самом деле имею это в виду. Мой возраст и пол не позволяют мне активно обслуживать себя самой, я должна полагаться на других. Капитан, я так устала от неэффективных инструментов, от людей, которые допускают, что нужное ускользает у них из-под самого носа! Вообразите только! — Она сделала короткий злобный жест, сжав руку, как бы захватывая что-то когтями. — Мы с вами вместе могли бы многого добиться, капитан. Вы мне нужны!
— Но вы-то мне не нужны, мадам. И я ваше предложение не принимаю.
Она ничего не ответила и нажала кнопку у себя на столе. Дверь слева открылась, вошли двое мужчин и девушка. Гилеад узнал официанточку из драгстора на Главной улице. Ее раздели догола, что показалось ему излишним: ведь под ее рабочей формой совершенно невозможно было спрятать оружие.
Как только девушка оказалась в комнате, она начала энергично выражать протест на самых доступных ей высоких нотах, употребляя лексикон, не свойственный ни ее возрасту, ни ее полу — это было истерическое стихийное извержение, подобное вулканическому.
— Тихо, детка!
Взглянув на миссис Кейтли, девушка прервала поток ругани, застыла на месте, стала выглядеть еще более юной и задним числом вдруг осознала свою наготу. Она покрылась гусиной кожей, слезинка покатилась, оставляя белый след на ее перепачканном лице, и остановилась на губе. Девушка слизнула ее и всхлипнула.
— Однажды вы оказались вне нашего наблюдения, — обратилась к Гилеаду миссис Кейтли, — и в течение короткого промежутка времени эта особа дважды с вами виделась. Поэтому мы допросим ее.