Весь в папу!
Шрифт:
— С радостью бы послала, — ответила я, — тогда меня перестанет преследовать поклонник, нашедший в моей физиономии сходство с красавицей, жившей в прошлом веке?
Он молчал.
Потом попытался все-таки убедить меня:
— Мы арестуем его и без этого.
— Завтра ты его арестуешь, а послезавтра будешь вынужден выпустить, — вздохнула я, — и мой друг останется на свободе. Чтобы найти кого-то еще. Похожего на «Мальчика в голубом», например.
— А ты чего добиваешься? — Мельников начинал злиться. А злиться он начинал, когда остро чувствовал
«Стрелы, вонзившейся в его лоб», — хотела ответить я. Но промолчала. Открывать карты даже Мельникову я не собиралась.
Не для того мы с Робином рискуем, чтобы наши планы были разрушены.
— Справедливости, дружок, — улыбнулась я, — и понимания…
Кажется, он понял, что его уговоры ни к чему не приведут. Я была упрямой, когда дело касалось моих убеждений.
— Хорошо, — сказал он, — только постарайся не терять со мной связи. И вызывай при малейшей опасности.
Малейшей? Я бы не назвала создавшееся положение «малейшей опасностью». Очень неприятно ощущать на своем затылке восторженный взгляд маньяка лишь потому, что ты похожа на Эмми Стюарт. Жаль, что Эмми уже нет на свете. Я с удовольствием отправила бы поклонника по ее адресу.
Впрочем, если мы выиграем, у неведомого обожателя Эмми все-таки появится возможность встретиться с предметом страсти.
Кафе «501» мне понравилось. Почему я не ходила сюда раньше?
Все было стилизовано под ранчо. На стенах — подковы, а за стойкой бара красиво свешивались связки красного перца и лука.
Музыка играла соответственно «блу-грасс», и можно было немножко попридумывать, что ты не в Тарасове, а в каком-нибудь Далласе. В Далласе никто не будет искать твоего сходства с Эмми Стюарт. В Далласе вообще хорошо, если ты не нефтепромышленник. А у нас наоборот.
Я села за столик и огляделась.
Народу было немного, но никто из присутствующих не подходил на роль Робина.
В углу сидела пара юных рокеров, старающихся по мере сил выглядеть лет на сорок. Они громко и мужественно хохотали, потягивая пиво из здоровенных кружек. Ушки их торчали, а щечки розовым цветом выдавали недавнее прощание владельцев с «Беби-папой» и памперсами.
Естественно, не составляло труда догадаться, что никто из малышей Робином не был.
За вторым столиком сидела пара пожилых, утомленных хиппи, и, судя по рассеянному взгляду и обрюзгшим фигурам, никто из них не в состоянии был бы поднять лук. Хиппи пребывали в давней, застарелой фазе медитации. Они, на мой взгляд, вовсю общались с Гаутамой Буддой, и земные страсти их не волновали.
Я загрустила. Неужели меня ожидает неудача?
С надеждой я бросила взгляд в глубину кафе. Неожиданность подарка чуть не заставила меня выдать себя.
Там, возле стойки, сидела моя драгоценная Катюша.
Не надо было быть дюже умной, чтобы понять, кого она поджидает, поминутно оглядываясь на дверь.
Я улыбнулась. Ну-ну, девочка. Я тоже подожду. Вместе с тобой.
И именно ты представишь нас друг другу.
Катя заметила меня, я это почувствовала. Ее взгляд стал напряженным. Она обдумывала, что ей предпринять. Делать вид, что она со мной незнакома?
Я решила действовать сама. Широко улыбнулась и двинулась прямо к ней. Она вынуждена была встретить меня с ответной улыбкой.
— Добрый день, — кивнула она мне, явно не зная еще, правильно ли она поступает. Это можно было понять по ее глазам. Бедная девочка бегала взглядом от моего лица к двери и обратно.
— Я решила наконец заглянуть сюда, — непринужденно наврала я. — Мне столько рассказывали про это местечко…
Я огляделась. Краем глаза отметила, что наш Робин еще не появился.
— Приятное место, — пожала Катя плечами, — странно, что вы про него узнали лишь недавно…
«И от кого?» — вопрошал ее немного ревнивый взгляд.
Я невинно улыбнулась. Пусть. Поревнуй, крошка, тебе это полезно для здоровья.
В это время я почувствовала, что он пришел. Катерина напряглась. Ее взгляд слишком подчеркнуто был направлен в сторону окна. Я оглянулась.
Он стоял у дверей, облокотившись на косяк, и смотрел на нас с удивленным любопытством. Я улыбнулась ему и помахала рукой.
Он усмехнулся, оторвался от двери и пошел в нашу сторону. Кажется, моя детская наглость его не поразила. Только позабавила.
Алексанов сидел перед Брызгаловым, как первоклассник перед директором школы.
— На то, чтобы прикрыть твои козлиные забавы, мне знаешь сколько выложить пришлось?
Взгляд Брызгалова сверлил насквозь.
Алексанов почувствовал себя карасем на сковородке. Это было столь неприятно, что он зажмурился.
Брызгалов же забавлялся.
Брызгалова страх заносчивого Алексанова веселил.
А теперь, детишки, я расскажу вам сказочку. Страшненькую такую сказочку. Про доброго дядю Борю. Он поможет мальчику Вите решить проблемки, но сначала… Сначала мальчик Витя сделает то, что так необходимо доброму дяде.
Алексанов этот взгляд понял без слов.
— Чего ты хочешь? — спросил он так тихо, что сам себя услышал с большим трудом.
— Ничего особенного, мой мальчик… Ничего особенного, — плотоядно усмехнулся Брызгалов, искренне наслаждаясь моментом, — маленькая подпись на одном документе.
Алексанов достал платок. От нервного напряжения у него вечно появлялся насморк. «Нервное», — подумал он, высмаркиваясь в огромный клетчатый платок.
— Смотря чего ты хочешь, — попробовал он сохранить хорошую мину при своей более чем отвратительной игре.
Кустистые брови удивленно и грозно взлетели вверх.
«Ах, Витенька… Чего я хочу? Да ты сделаешь все, что я захочу, милый. Иначе будет тебе так хорошо, как никогда не бывало. И ты это знаешь, мальчуган».
Под брызгаловским взглядом Виктор Степанович начал ощущать приступ дурноты. Внутри его, стремясь вырваться вместе со зловонной желчью, забродил страх.