Вещие сестрички
Шрифт:
«А затем мы побыстрее свалим отсюда, — добавил он про себя. — Прочь, чтобы не видеть твое лицо, напоминающее спекшуюся яичницу-глазунью, и эту гору в женском обличье и в платье кровавых тонов. Чем раньше мы уберемся из этого продуваемого всеми ветрами замка, тем лучше. Да уж, эта моя пьеса точно не войдет в историю».
— Ты назвал сумму, которую, как утверждаешь, мы тебе посулили, — сказала герцогиня. — Не мог бы ты повторить ее?
— По-моему, упоминалась еще сотня серебряных монет по представлении рукописи, — напомнил Хьюл.
— Клянусь
Услышав это, Хьюл поспешно ретировался, лишив герцогиню удовольствия поторговаться. Впрочем, будь его воля, он бы сам отдал сотню монет, только бы выбраться отсюда. «Да уж, золотник… — думал он. — О боги, неужели кому-то и впрямь нравится здесь жить?»
В назначенный час Шут появился на лугу. На том самом, с маленьким озерцом посредине. Шут упорно смотрел в небо и недоумевал, куда подевалась Маграт. Она же сама называла этот луг «нашим местом». То, что его считали своим около дюжины коров, ничего не меняло.
Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.
— Что это за театр ты сюда притащил? — рявкнула она.
Ноги Шута подкосились, и он без сил рухнул на поваленное дерево.
— Ты что, не рада меня видеть?
— Э-э-э… Почему? Рада, конечно. Но что это за история с театром?
— Моему господину нужен был способ убедить народ Ланкра, что он, герцог, является законным правителем. А в первую очередь, полагаю, он хочет убедить в этом самого себя.
— Так вот зачем ты ездил в город?
— Да.
— Это гнусно!
Шут, однако, пропустил это замечание мимо ушей.
— А тебе больше по душе подход герцогини? Та считает, что чем больше народу будет повешено, тем лучше. Большая мастерица по этой части. А закончится все бунтом и всеобщим кровопусканием. Погибнут еще тысячи ни в чем не повинных людей.
— Да какой же ты мужчина после этого?!
— После чего?
— Неужели ты не хочешь отдать свою жизнь за правое дело?!
— Я предпочитаю более спокойный образ жизни. Вы, ведьмы, этого не понимаете, вы творите что вам вздумается. А на меня давят обстоятельства.
Маграт села рядом с ним. «Выведай все насчет этой пьесы, — вспомнила она наказ матушки. — Найди своего звенячего дружка и поговори с ним по душам». — «Он верен своему долгу, — ответила матушке Маграт. — Может, он вообще не захочет ничего рассказывать». — «Время полумер закончилось, — строго сказала матушка. — Если будет нужно, соблазни его».
— Когда же они собираются давать эту пьесу? — спросила она, придвигаясь к Шуту.
— Ей-ей, я думаю, мне нельзя говорить тебе об этом, — пожал плечами Шут. — Герцог несколько раз повторил мне, чтобы я ни в коем случае не говорил ведьмам, что ее будут давать уже завтра!
— Хорошо, что ты его не ослушался.
— В восемь вечера.
— Понимаю.
— Но приглашенных просят прибыть к семи тридцати. Шерри, легкие закуски и все такое прочее. Ей-ей.
— Не
— Конечно, не велит. Подумать только, в одном месте соберутся почти все главные люди Ланкра! Ты, понятно, пребываешь относительно этого в полном неведении.
— Естественно.
— Я просто посчитал, что человек имеет право знать то, что именно велено держать от него в тайне.
— Тонкий и мудрый подход. А скажи, через задние ворота замка по-прежнему можно пройти в кухню?
— Добавлю, что ты, должно быть, говоришь о тех самых воротах, которые так часто остаются без караула?
— Совершенно верно.
— В такие времена, ей-ей, мы не можем позволить себе транжирить средства на армию…
— Теперь скажи, а не может ли кое-кто все же посторожить эти ворота завтра около восьми вечера?
— Страшно подумать, но этим сторожем могу оказаться я сам.
— Совсем неплохо.
Шут отпихнул в сторону влажные губы одной бесцеремонной коровы.
— Герцог будет готов к встрече с вами, — добавил он.
— Но ведь ты сказал, что он сказал, что мы ничего не узнаем.
— Не совсем. Он велел не говорить вам ни слова, однако потом добавил: «Да только они все равно явятся». Не правда ли, чудно? Мне показалось, что он аж сияет от удовольствия. М-мда… А мы с тобой увидимся после окончания представления?
— Больше он ничего не сказал?
— Э-э… Вроде бы нес какую-то чушь о том, что собирается показать ведьмам, какое будущее их ожидает. Я, признаться, ничего не понял… Послушай, давай встретимся сразу после того, как все закончится. Я тут купил…
— Наверное, мне сегодня стоит помыть голову, — неожиданно вспомнила Маграт. — Извини… Мне нужно идти.
— Да, конечно, но я купил тебе пода… — рассеянно пробормотал Шут вслед удаляющимся шагам.
Спустя миг она уже скрылась в лесу, а Шут вновь вынужден был искать опору в поваленном стволе. Он смотрел, как ожерелье оплетает его нервные пальцы один за другим. Что и говорить, вещица была безвкусна до ужаса, зато именно такая, какая могла прийтись по душе Маграт. Серебряная, с висюльками и черепками! А во сколько это ожерелье ему обошлось, лучше было не вспоминать.
Корова, очевидно введенная в смущение рогами его шутовского колпака, жарко лизнула Шута в ухо.
«Все-таки это правда, — подумал Шут. — Иногда ведьмы все же делают пакости людям».
Завтрашний вечер настал очень быстро, и ведьмы, обойдя замок, нерешительно приблизились к воротам.
— Если он нас действительно ждет, лучше было остаться дома, — в который раз заявила матушка. — Наверное, опять что-то затеял. Он явно использует головологию.
— Творится что-то неладное, — подтвердила Маграт. — Прошлой ночью его люди сожгли три хижины в нашей деревне. Он всегда так поступает, когда у него хорошее настроение. К тому же нанял нового сержанта. А у этого слова с делом не расходятся.