Вещий Олег. Князь – Варяг
Шрифт:
В одном дворе тоскливо завыла собака, ей ответила вторая в другом конце, потом третья… Горожан обуял ужас, животные воют не к добру, небесная красота грозила чем-то страшным.
Князь отправился на капище. Киевляне не удивились, куда, как не к волхвам, идти сейчас. По тому, что князь распорядился готовить животных для жертв, поняли, что дело плохо, гневаются боги! Гадали киевляне, за что. Живет князь по Прави, да и весь город тоже, зря никого не обижают… И все же ропот пошел по Киеву, что это Олегу за убийство Аскольда. Люди легко поддаются на такие речи, скоро
На все вопросы ответил сам князь. Олег вернулся с капища скоро, киевляне только успели собраться на вече. Мрачен был, чернее тучи Перуновой. Смотрел на собравшихся людей и думал, что стоит одному крикнуть, что боги гневаются на него, Олега, за Аскольда, и с горожанами не справится даже варяжская дружина. Напряжение нарастало, князь заметил, как Торлоп положил руку на рукоять меча, за ним еще несколько гридней. Олег сделал знак, чтоб убрали, и шагнул вперед. Его голос, и без того сильный, загремел, зарокотал над толпой. Олег использовал всю силу, сейчас князя-волхва должны услышать все! Сейчас или никогда! Если проиграет, то уйдет, но не как из Ново Града, тогда он успел вовремя понять, что пора дальше, а вообще в небытие.
И Олег заговорил о гневе богов, о том, что жертвы будут принесены всем, о том, что эти жертвы помогут обратить божий гнев на врагов славян… Говорил спокойно и уверенно, а внутри билась одна мысль, только бы не спросили… только бы не спросили…
Спросили. Из толпы раздался крик, что надо принести самые большие жертвы – человеческие…
Это было то, чего так боялся князь, но волхвы предупредили, что если киевляне потребуют, то придется. Мало того, это был более страшный выбор – Олег варяг – и жертвы будут варяжьи. Князю предстоял выбор между пришедшей с ним дружиной и теми, кто стоял сейчас вокруг. Дружина может не простить Олегу своих соплеменников – и тогда беда. Но и Киев может не простить. Волхвы обещали прекращение небесного огня, если Киев успокоится.
Раздумье было мгновенным. Князь кивнул, соглашаясь! Толпа ахнула, а Олег продолжил говорить, что киевляне, да и вся Русь чтят роту, что уже нет войн меж собой, что на славянских землях мир… И тут стоящие рядом люди зароптали. Князь не сразу разобрал, о чем, а поняв, вдруг… захохотал по своей привычке во все горло. Его люд ворчал, что давно не было сечи! Что это гневается Перун! Пришлось напомнить, значит, не было слез на глазах матерей и жен, что не оставались дети сиротами, а дома пустыми… Киевляне постепенно замолчали, они понимали, насколько прав князь, не убивали врагов, но ведь и сами не гибли в боях. Потом загудели снова, но теперь гул шел одобрительный.
– А Перун? Ему принесем самые богатые жертвы.
Весь день горели жертвенные костры больших и малых капищ по всей Руси, но ночью небесный огонь полыхал снова. И только на третью ночь по городу разнесся вздох облегчения – всполохи стали гаснуть и словно уходить в сторону греков!
В ложницу к Олегу заглянул Ростислав. Князь не спал, он беспокойно мерил шагами ложницу, сразу вскинулся:
– Что?
Ростислав довольно заулыбался:
– Уходит огонь, княже…
– Гаснет? – не понял Олег.
– Не-е, – замотал головой гридень, – уходит к грекам.
– Что? – Князь отодвинул его в сторону и бросился на крыльцо.
Ночь была ясная и морозная, снег под ногами даже посвистывал, дыхание вырывалось изо рта клубами пара, но на улицах и во дворах множество людей стояло, задрав головы и не замечая пощипывания мороза. Небесный пожар над Киевом и впрямь затихал, смещаясь в ту сторону, где лежал за степями и горами Царьград.
Олегу хотелось крикнуть: «Наконец-то! Вот оно!» Но он только облегченно улыбнулся и озадаченно поглядел на людей у костров и во дворах:
– Не померзли бы…
Ответил довольный Торлоп, он тоже стоял без шапки, задрав голову:
– Ничего… не померзнут!
К утру обмороженных оказалось немало, хотя никто не жаловался.
Пожара в небе над Киевом больше не было, но жертвенные костры горели еще долго. А князь снова собрал горожан и объявил, что боги приняли жертвы и что действительно пора собирать Великую скуфь для большого похода. Правда, куда пойдут, не сказал. Но сейчас все пошли бы куда угодно, люди поверили, что Олег и впрямь волхв, он смог умилостивить богов и погасить небесный костер. Тот хотя и был красив, его всполохи переливались всеми цветами радуги, но боязно видеть такое в небе.
Князь снова долго беседовал с волхвами.
– Ты сделал свой выбор. Это твоя клятва по роте. Назад пути нет.
– Это из-за Аскольда? За меня киевлянам такое?
Седой волхв усмехнулся:
– Нет. Это предупреждение тебе. Не успокаивайся, ты не свершил главного.
– Что главное? Русь собрал… Что еще? Степняков воевать? Зачем?
– Наказать нарушивших роту против славян…
– Кого?
Думать пришлось самому, и князь решил – пора. А что пора, не сказал никому, даже Ингорю.
Все думали, что князь снова поехал к богам беседовать, дорога лежала к капищу, туда за ним никто не рискнул следовать. Однажды нашелся такой умный, прокрался за Олегом, чтоб подглядеть, так долго потом болтался на столбе у городских ворот всем в назидание, пока вороны не склевали. Больше никому в голову не приходило повторить, все знали – если князь поехал сам, значит, не суйся. Олег хоть умен и справедлив, а очень жесток, ежели поперек него что делают. Потому и боятся его все, а народ любит, у князя заступ всегда найти можно, особо если не виноват. Знают, что Олег – волхв, потому обмануть никто не пытается, тех умных, какие пробовали, уж давно птицы склевали.
Но князь ехал не к капищу, сегодня ему нужен был Раголд, тот уже сильно постарел, но еще крепко держался на ногах, хорошо соображал и верно служил своему князю. Такие разговоры князь старался в тереме не вести, уходил с нужными людьми подальше даже из города, помнил, что и у стен могут быть уши. Вроде поохотиться, хотя все понимали, что не птицу пострелять порой в непогоду вдруг отправляется Олег, да и редко когда добычу привозит. Когда поговорить было нужно с теми, кого князь с секретами отправлял, так договаривался о встрече на лесной полянке, каждый знал свою. Может, потому никто и не ведал, откуда у Олега сведения обо всех соседях.