Вещий Олег. Князь – Варяг
Шрифт:
– И это есть! Много мечей булатных припасено в лесах плесковских, много стрел наготовлено для луков крепких!
Ахнул Раголд: ай да князь! Долго готовился, да теперь и правда силен!
– Кто дружину поведет?
Удивился Олег вопросу:
– Сам пойду! Кому ж еще?
Хотел было Раголд сказать, что и Ингорь немал уже, а сам Олег немолод, только не пришлось спрашивать, недаром князя волхвом кличут, и без спроса все понял.
– Ингорь слаб, хотя и взрослый уже! Не ему с греками тягаться. Тем паче скуфь собирать.
И молодо вскочил на коня, бедняга пошатнулся, но на ногах удержался. Олег похлопал его по шее:
– Ну-ну…
Глядя вслед статному, крепкому, хотя и немолодому князю, въезжавшему в киевские ворота, Раголд только головой покачал – да, не в Олега Ингорь, не тот! А сам купец, уже с трудом взобравшись на свою лошадь, поехал в обход, ни к чему всем видеть, что они с князем часто беседуют, мало ли чьи глаза то приметят, в Киеве тоже греки торгуют. Не ровен час, потом встретишь такого где в Византии или Болгарии…
Глава 39
Не только Олегу рассказывали купцы да бывалые люди про богатый Царьград. Ингорь тоже частенько слушал про константинопольские торжища, про развеселую жизнь столичного византийского града.
Но если старшего князя интересовали цены на товары да то, не обижают ли русских купцов и где выгодней торговать – в Царьграде или в Итиле, то младшего волновали рассказы о богатых рынках оружия, о множестве мест, в которых рекой течет вино и очень красивые женщины продают свою любовь за деньги. Сначала Ингорю было не по себе от рассказов Невида про блудниц, но жаркий интерес, хотя и старательно скрываемый, побуждал его снова и снова заводить разговор про Царьград. Боярин быстро понял, что тайно интересует княжича, своя-то жена снова на сносях, а Олег наложниц не привечает. Сам живет только с одной дочерью смерда, взятой где-то в Плескове, но княгиней не назвал, и Ингорю блудничать не дает. Хотя и не запрещает.
Сначала Невид пересказывал княжичу то, что слышал от других, все вперемежку – и про мечи дамасской стали, и про красивые камни, что горят на свету, и про блудных доступных за деньги женщин… Потом однажды стал нашептывать Ингорю, что он, Невид, сможет привести такую, и не одну, даже здесь. Краси-и-вая… сил нет, любить умеет, как ни одна славянская жена не сможет, потому как научена удовольствие мужчине доставлять. Княжич смутился, вспомнив про Усладу, хотел было отказаться, но природа взяла свое, и отвез его боярин в свой терем тайно. Женщина оказалась не одна, их было три, все черноглазые, черноволосые, с тонкой талией и крутыми бедрами, ласкались, что твоя кошка, удовольствие доставить действительно умели. Княжич и забыл, где находится, а Невид с персидским купцом довольно потирали руки, слыша вздохи и ахи за дверью ложницы.
С того дня тайные посещения Невидова терема вошли у Ингоря в привычку.
Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Олегу донесли, что княжич пропадает у боярина в тереме, возвращается как не в себе. А потом сказали, зачем ходит. Олег задумался, вроде понятно – у Ингоря Прекраса снова на сносях, а мужчине нужна женщина, только зачем же за деньги покупать у Невида персидских наложниц, возьми свою из красивых славянок, как Услада, и живи открыто. Позвал к себе Ингоря. Тот пришел, опустив голову, точно чуял, о чем речь пойдет. Но князь ни корить не стал, ни выговаривать, только кивнул кому-то из своих ближних холопов, тот вышел, а вместо него в гридницу вошла девушка. Статная, хотя и тоненькая, такой Прекраса была, пока первую дочь не родила, глаза, что твой омут, только темно-серые, коса соломенного цвета с руку толщиной по спине вьется, румянец на щеках ярче наливного яблочка – хороша, слов нет.
– Нравится девка? – Глаза Олега блестели лукавством.
Ингорь кивнул, уже понимая, про что князь.
– Бери, твоя будет, чтоб с блудницами не путался. Поселишь в дальнем тереме, пока Прекраса не родит. Да и потом пусть живет. Иди! – коротко махнул рукой князь, и было непонятно, кому из них предназначалось это «иди». К двери сунулись оба, но девка тут же благоразумно отступила, освобождая путь княжичу, тот тоже встал. Олег расхохотался:
– Идите уж оба.
С тех пор Ингорь жил с Любашей, а Невид, скрипя зубами, отказал персидскому купцу в услугах рабынь. Князь ничего ему даже не выговорил, хотя мог стереть с лица земли, понимал, что нужно было подумать о том, что Ингорь молодой мужчина, а не только княжич. До свадьбы о том подумал, а теперь вот не сразу, хорошо, что вовремя узнал про Невидовы услуги…
Мысленно клял Ингорь Невида, с таким советчиком недолго и в беду попасть. Хотя понимал, что боярин прав, но Олегу сказать не рискнул.
У Прекрасы родилась уже третья дочь, Ингорь совсем голову повесил, даже в этом у него не все ладно получается. Олег понял, чем озабочен наследник, позвал к себе обедать. Удивился Ингорь, не так часто вдвоем ели, Олегу все некогда, забыл уж, как младший князь и выглядит, не то что поговорить. Сначала князь про жену и дочек расспрашивал, Ингорь хмурился, но рассказывал. А потом Олег вдруг стал говорить про себя, мол, было у них с Силькизиф три дочери, и лишь потом пошли сыновья. Про то, что сыновей Силькизиф не от него родила, промолчал. Говорил, а сам смотрел на Ингоря и сомневался, что и Ефанда от него родила, уж больно не похож тот, одно пятно и выдает.
Ингорь тоже молчал, хотя от Невида слышал, что жене Олеговой сыновей его дружинники родить помогли. Старался князю в глаза не смотреть, чтоб не выдать себя, чтоб не понял тот, что он все знает. Но то ли все же выдал, то ли Олег просто так сказал, только похолодел Ингорь от его слов:
– А чужим не верь, особо ежели про твою жену что худое говорить станут. Жене верь, а другим нет.
А Невид все в уши нашептывал. Не любит его Прекраса, хотя любезен с ней боярин, ох как любезен. За что не любит? Говорит, мол, лживый, всегда готов в спину нож всадить и доброго не посоветует. Ингорь и сам чувствует, что не всегда правду говорит Невид, да только боярин понимает его лучше всех, точно мысли какие подслушивает. Может, наоборот, Ингорь думает, как ему Невид подсказывает? Но Олег все оберегает, как маленького, и учит, а боярин старается доказать, что сам править должен, пора, мол, на ноги вставать, не все под наставником ходить, не на всю жизнь его при Ингоре Рюрик оставлял. Да только не даст Олег вместо себя сесть, пока живой.
Услышав впервые такие речи, Ингорь испуганно замахал руками:
– Что ты, что ты! Уймись! Князю плохого не пожелаю!
Боярин удивленно расширил глаза, тоже замахал руками:
– О чем подумал?! Я и в мыслях не имел Олегу худого пожелать! Зачем?
В первый раз на том разговор и кончился, только заметил Ингорь, что не испугом блестели глаза Невида, а интересом, словно пробовал боярин молодого князя, как поведет себя, что скажет?
А еще не раз напоминал Невид Ингорю и о живущем где-то сопернике – маленьком сыне князя Олеге, мол, надо все же узнать, где тот. Боялся Ингорь таких речей, ох как боялся.