Веселая дорога
Шрифт:
— Раньше не лазила, а теперь полезла, — сказал я. — От тебя не только на трубу — на громоотвод заберешься. Сознавайся: ты сегодня дома ничего не натворил?
— Я вчера натворил, — захныкал Сережка. — А сегодня только мясо из супа отнес собаке и батон обкусал с двух концов. Разве это считается — натворил? А вдруг и правда, бабушка упадет с трубы?
— Может, и упадет, — с серьезным видом заявил я. — Голова закружится, хлоп — и все! В лепешку!
Тут рот у Сережки сделался похожим на букву «О» с наклоном, и я услышал такой рев, какой раньше слышал только один раз в жизни — в зоопарке.
— Ты
— Ба-буш-ка на тру-бе сидит! Упасть мо-жет!
— Ага! — сказал я. — Испугался? В следующий раз будешь слушаться бабушку и не будешь обкусывать батоны. Беги домой. Может, твоя бабушка не успела еще на крышу залезть.
Сережка убежал, а я вздохнул с облегчением: теперь его ко мне не заманишь. Кончилось мое поручение. Можно блаженствовать дальше безо всяких помех.
Я бы мог в своем блаженстве кататься, как сыр в масле, если бы не одна неприятность. У меня вдруг появилась пропасть свободного времени. Книжек я читаю в два раза больше, чем раньше. Почти каждый день хожу в фотокружок Дворца пионеров. И все равно времени хоть отбавляй. А для меня нет ничего хуже, если время девать некуда. Не жизнь — тоска зеленая.
А кто виноват в моих неприятностях? Сашка! Это он приучил меня быстро делать уроки. Вместе со мной готовил домашние задания, чтобы можно было во время отдыха дополнительно потренировать меня.
На переменах не лучше. Раньше, чуть звонок, мы бежали с ним в спортивный зал. Подтягивались там, отжимались на брусьях, иногда играли в баскетбол один на один. Оглянуться не успеешь — уже звонок. А теперь даже на коротких переменах схожу с ума от безделья. Тем более, что я какой-то неразговорчивый стал. Что-то меня все время сосет и гложет.
Вот сколько навредил мне в жизни Сашка Иванов! Если бы это было сто лет тому назад, я бы Сашку за такую подлость на дуэль вызвал. Чтобы он, когда станет взрослым и заимеет собственных детей, относился бы к ним по-пионерски.
Событий никаких за последнее время у меня не было, если не считать, что я болел насморком и не поехал из-за этого с классом на экскурсию в Тулу.
Федор мне рассказывал о поездке. Ребята с Михаилом Ивановичем облазили вдоль и поперек Тульский кремль, в котором Иван Болотников, крестьянский вождь, в 1607 году отбивался от царского войска. А еще они были — этому я завидую больше всего — в музее оружия. Федор говорил, что музей хоть и небольшой, зато самый замечательный из всех музеев. Там есть настоящие сабли, копья, разные ружья. Там стоят боевые винтовки системы русского оружейника Мосина, пулеметы всех видов и даже старинная десятиствольная пушка под названием картечница. В музее, говорил Федор, такие ружья, на которые посмотришь и потеряешь аппетит — до того захочется пострелять из них.
Теперь Федор не знает: стоит ли ему быть водолазом или лучше пойти после школы в техническое училище, чтобы выучиться на оружейного мастера.
Лично я на месте Федора выбрал бы завод. Все-таки работать на механических станках среди живых людей интереснее, чем под водой. Вокруг водолаза на работе одни медузы да рыбы, и то, наверное, не всегда.
Больше писать мне не о чем. Сижу и вспоминаю Гаврилыча. Ему легко говорить: «Где мои пятнадцать лет?» У него наверняка нет свободного времени. Интересно: с кем он теперь парится?
Врать нечего, иногда я чувствую, что мне охота позаниматься физкультурой. Впрочем, нет! Этого не должно быть! Иначе где моя принципиальность и сила воли?
От нечего делать запишу свой последний сон.
Мне приснилось, как будто на улице не начало зимы, а лето, и я живу в деревне у дедушки. Солнечное утро, я сижу на крыльце и читаю журнал «Юный техник». В это время из дома вышел дедушка и принес в лукошке цыплят. Он выпустил цыплят на крыльцо и покрошил им желток от яйца. Цыплята сразу кинулись клевать. При этом они так стучали клювами по доскам, что мне даже страшно за них сделалось. «Ну, и долбят! — подумал я. — У них от такой долбежки сотрясение мозга получится. Наверное, куры потому и бегают везде, как очумелые, что их в детстве на твердом кормили. А если бы на мягкой подстилке, то мозги у них не сотрясались бы и можно было бы дрессировать кур для цирка».
Я стал объяснять дедушке про мягкую подстилку, про цирк, а он почему-то рассмеялся и замахал на меня руками. Из рукавов у него посыпались, полетели желтые березовые листья и в один момент накрыли всю землю, крыльцо с цыплятами и меня.
— Вот и осень наступила, — сказал дедушка. — Пора готовить сани к зиме. Пошли, Тимка, в кузню.
Кузня от дедушкиного дома недалеко, через дорогу. В ней горн, в горне угли полыхают синим пламенем. На углях здоровенные полосы железа — раскалились, потрескивают белыми искрами. Дедушка выхватил одну полосу, положил ее на наковальню и сказал:
— Бери молот. Сейчас посмотрим, ГТО ты или не ГТО.
Я схватился двумя руками за рукоятку молота и хотел с размаху стукнуть по железке, — раньше я видел, как это делает дедушкин помощник — молотобоец. Дернул молот, а тот ни с места, словно его кто-то приклеил к земляному полу. Дедушка молотком по железной полосе дробью стучит: тук-тук-тук, тук-тук-тук. Это он показывает, куда мне надо бить. А чего показывать, если я молот от пола оторвать не могу!
Обидно мне стало, а может, стыдно — не знаю. Дедушка покачал головой и сказал:
— Я-то надеялся! Ждал-пождал, когда приедешь, думал, наконец-то помощником мне станешь. А ты, оказывается, совсем слабосильный. По всему видать, ты даже норму ГТО еще не выполнил.
— Не выполнил, — честно сознался я.
— Ай, как нехорошо! — сказал дедушка. — Без ГТО ни одному человеку жить нельзя. Мне, старому, и то хочется всегда быть готовым к труду и обороне. Смотри вот!..
Он взял молот и как трахнет им по железной полосе — искры снопами во все стороны.
…Тут я проснулся, потому что в комнате зажегся свет и мама сказала:
— Тима, в школу вставай.
И почему только снятся такие ненормальные сны, после которых весь день чувствуешь себя не в своей тарелке? Раньше я как-то не задумывался: есть у меня сила или нет. И вообще, не думал: нужна ли она? Лично мне на это было наплевать. А сейчас по вине Сашки мне даже ночью нет покоя от ГТО.
Михаил Иванович остановил меня в коридоре на перемене и сказал:
— Хотя ты и не заработал пока что тройку по физкультуре, я тебе, может быть, поставлю ее за четверть. Будем надеяться, что терпение и труд все перетрут.