Веселие Руси. XX век

Коллектив авторов

Волей-неволей тема пьянства возникала в созданном в ноябре народно-революционном суде – экспериментальном предприятии, на котором и судьи, и присутствовавшая публика (все из рабочих) совместно решали судьбу обвиняемых. Деятельность временного народно-революционного суда, образованного рабочими Выборгской стороны, началась 4 ноября 1917 года. Показательно, что первое же рассмотренное на нем дело касалось солдата-милиционера Беляева. Обвинение было сформулировано кратко: «В нетрезвом виде стрелял из винтовки» [366] .

366

Известия… 1917. 8 ноября. С. 2.

В то время как в новоиспеченном народно-революционном суде, в периодической печати, в стенах Городских дум звучали призывы покончить

с уличными безобразиями, эта самая улица продолжала жить по собственным законам. Разгромы следовали один за другим, и газеты не всегда поспевали их фиксировать. Причем погромная волна не утихала по мере удаления от Великого Октября. В ноябре происходило все то же самое: «Вчера (7 ноября) был разгромлен винный погреб во дворце бывшей великой княгини Ксении Александровны, помещающийся на офицерской улице. Из находящейся при дворце кладовой унесено много кусков материи» [367] . Еще удивительно, что перепившиеся громилы додумались поживиться и в соседней кладовой, украв дефицитную материю, которую после несложно было продать на каком-нибудь рынке.

367

Дело народа. 1917. 8 ноября. С. 3.

Бесполезно было выставлять охрану у винных складов, так как нередко именно охрана инициировала разгром, и в этом случае ни дубовые двери, ни бетонные стены не были препятствием на пути жаждущей «живительной влаги» толпы: «Команда первого центрального склада, помещающаяся за Невской заставой, взломала бетонные стены погребов завода, в которых хранится большое количество пива. Днем в команде идет безудержное повальное пьянство, которое к ночи превращается в дикий разгул. Все увещевания полкового комитета ни к чему не приводят» [368] .

368

Там же. 16 ноября. С. 4.

Пока солдатские толпы делали свое «мокрое» дело, власти все еще думали, что можно предпринять с запасами спирта. Ситуацию осложнял тот факт, что в отдельных погребах хранились редкие вина, стоимость которых оценивалась в несколько десятков миллионов рублей. Одни предлагали вывезти вина в Кронштадт, другие настаивали на скорейшей продаже их за границу [369] .

Современники вспоминали, что появились даже какие-то иностранные фирмы, предлагавшие выкупить винные запасы за 18 миллионов рублей [370] . Однако ни тем, ни другим планам не суждено было сбыться. Время работало против властей, пытавшихся остановить погромную волну. На подходе было самое громкое «пьяное дело».

369

Там же.

370

Революционное время в Русском музее и Эрмитаже… С. 353.

«Пьяное дело № 1», или «Даешь Зимний-2»

Знаменитые кадры штурма Зимнего, имеющие мало общего с реальными фактами, уместнее было бы приложить к другим событиям, произошедшим месяц спустя и остававшимся вне поле зрения историков на протяжении многих десятков лет. Несмотря на свое исключительное внимание к хронике Октября, советская историография скромно умалчивала тот выдающийся факт, что Зимний дворец «штурмовался» революционными массами дважды [371] .

371

Павлюченков С.А. Веселие Руси: революция и самогон. / / Революция и человек: Быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997. С. 125.

В ноябре власти с ужасом подсчитывали количество оставшихся на уцелевших складах бутылок со спиртным. В одном сообщении упоминался какой-то таинственный склад (предусмотрительно не называлось его местонахождение), в котором обнаружено 600 тысяч бутылок дорогих вин [372] . Одним из крупнейших винных складов в Петрограде (если не самым крупным) был, несомненно, погреб Зимнего дворца, «наполненный десятками тысяч бутылок всевозможных вин от столовых до самых высоких марок» [373] . Летом-осенью во время эвакуации из него была вывезена в Москву под видом архива незначительная часть наиболее ценных напитков (столетние бутылки коньяка, мадера и венгерские вина). Основное же количество продолжало оставаться там в ноябре 1917 года, хотя еще в начале марта директор Эрмитажа Д.И. Толстой «ходатайствовал об учреждении постоянного военного караула», обращая внимание на «крайне опасную близость царских винных погребов, находившихся под самым зданием Эрмитажа и ни кем не охраняемых». Толстой уже тогда отмечал, что «погреба эти могли служить сильной приманкой для погромщиков и грабителей и стать источником неисчислимых бед» [374] .

372

Дело народа. 1917. 16 ноября. С. 4.

373

Революционное время в Русском музее и Эрмитаже… С. 353.

374

Там же. С. 338.

Спустя восемь месяцев новая власть спохватилась по поводу того самого хранилища. В начале ноября уже предпринимались попытки проникнуть в царский погреб, и занервничавшие власти попытались предотвратить надвигающийся погром, приказав замазать и наглухо забить все окна и двери подвалов, где хранилось вино (довольно бессмысленное предприятие, если учесть, что падкую до выпивки толпу не останавливали даже бетонные стены). Тем не менее распоряжение было выполнено, и это стало для давно «принюхивающихся» к Зимнему погромщиков сигналом к штурму царского погреба.

В 2 часа ночи с 23 на 24 ноября толпа вооруженных солдат и волонтеров ворвалась во дворец и, взломав двери погреба, приступила к его разгрому. Спустя два дня, в воскресенье, когда разгром уже почти прекратился, была восстановлена хронология событий:

Ночь с 23 на 24 ноября. «Толпа солдат все прибывала и прибывала. Хищение вина шло вовсю. Часть его тут же распивалась, часть отдавалась прохожим и скупщикам, появившимся на месте разгрома. Главный торг шел на Миллионной улице. Известие о разгроме дворцовых погребов с утра разнеслось по городу. Ко дворцу стали стекаться солдаты различных частей. Случаем воспользовались и маклаки, скупавшие у солдат вино по дешевым ценам. Бутылка мадеры шла по 5-10 рублей. С утра были приняты меры к прекращению разгрома. Первым делом была сменена охрана, не устоявшая перед соблазном. Но перемена охраны не помогла. Новая стража, сначала разгонявшая пьяных, к концу перепилась сама. Передают, что таким образом, в течение суток, сменилось 5 караулов» [375] .

375

Дело народа. 1917. 26 ноября. С. 3.

Склады охраняли красногвардейцы, однако их сил явно не хватало для сдерживания натиска десятков пьяных солдат. В конце концов их вместе с дверями вносили в погреб и бросали на залитый вином пол. Это, кстати, иногда заканчивалось весьма плачевно, так как, по воспоминаниям участников погрома, вылитого смешанного вина в погребе стояло выше полуаршина от пола. Впоследствии из погреба выносили утонувших в вине погромщиков. У дверей была ужасная давка, поэтому некоторые предпочитали проникать в погреб не через двери, а проламывая стены. Так, согласно рапорту начальника караула красной гвардии, солдаты пробили пять стен, чтобы добраться до помещения, где хранились вина [376] . Красногвардейцам, конечно, стало обидно, что они оказываются чужими на этом празднике жизни, и, осознав тщетность попыток остановить погром, они с чистой совестью присоединились к солдатам.

376

Там же.

Так как красногвардейцев оказалось недостаточно, для охраны Зимнего дворца по распоряжению штаба были вызваны по 20 человек от каждого полка. Это стало непростительной ошибкой, так как «хищения не только не остановились, но перешли в сплошной разгром». Предпринимались шаги и к уничтожению запасов вина. Подп. Муравьев приказал солдатам охраны разбивать прикладами находившиеся в погребе бутылки и заливать их водой. Поставили три насоса, и к вечеру воды в погребах было по пояс, «несмотря на противодействие толпы, к которой присоединялись все новые кучки вооруженных солдат различных частей гарнизона». Затем винную смесь начали выкачивать прямо в Неву.