Веселыми и светлыми глазами
Шрифт:
— Это уж точно.
— Я еще не встречал таких. Мне тут такого хвоста накрутила, пострашнее адмирала! Что вечером делаешь?
— Ничего.
— Может быть, что-нибудь сорганизуем? Я зайду к вам?
— Приходите.
— Ну ладушки!
Когда мы сходили с лодки, старпом, провожая нас, пожимал всем руки.
— Очень приятно было с вами поработать, — сказал он Вере. — Мне доставило большое удовольствие. Не знаю, как вам.
— И мне тоже, — ответила Вера. А над ней, как над маневровым паровозиком,
По дороге мы с Филютеком чуть отстали. Мне все еще казалось, что покачивается земля.
— Расскажи-ка, как это ты догадался, что надо поменять диод привязки? — неожиданно спросил у меня Филютек.
— Кто, я?
— Нет, Пушкин! Пайки-то на всех деталях после ОТК закрашиваются зеленкой, а у диода — свеженькие. С чего бы так? — Он улыбнулся, затем резко подпрыгнул и дал мне щелчка по затылку. — Колоссально! Удивительная личность!
Войдя в вестибюль гостиницы, мы первым делом устремились к фанерному многоячеечному ящику — письмотеке. Мне пришло два письма!
Одно от отца. Я узнал по почерку… А на другом почерк был незнакомый… Я торопливо надорвал конверт… Лиза!
Прежде чем читать, я почему-то смущенно оглянулся по сторонам и покраснел. А сердце, будто у пойманного воробьишки, застучало громко и часто-часто, я стал читать наугад, с середины.
«Наш последний разговор мне очень не понравился. Не знаю, каким бы он должен быть, но только иным. Тебя здесь некоторые ругают. Но я им не верю. Потому что ты смотришь на все веселыми и светлыми глазами, а такой человек может ошибиться, но не может сделать плохо. Слышишь, я ничему не верю».
— Ну, заходи к нам, сейчас приведем себя в порядок да чай устроим, — предложила мне Вера.
— Не могу. Я уезжаю!
— Куда? — удивилась она.
— Домой! — выпалил я.
— Когда?
— Сегодня, сейчас! — тут же решил я.
— Да ты что? Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего такого. Просто надо.
— Подожди до завтра. Все вместе и поедем. Ведь мы тоже здесь сидеть не будем.
— Нет, не могу. Я самолетом! Я должен сегодня же!.. До свидания!
И я, перескакивая через ступеньку, помчался в камеру хранения за чемоданом.
11
Из самолета я вышел первым. И первым прибежал на стоянку такси, сел в машину к белобрысому парню, назвал адрес.
Мы помчались по пустому шоссе, по сторонам замелькали темные тополя. Под ними в фиолетовой траве струились белые извилистые тропинки. Вдалеке роились тусклые огни, они перемещались, пошевеливались. Там начинался город.
И все было таким знакомым, милым, тревожащим. Не прошло даже месяца, а как будто я не был здесь уже год, и теперь удивлялся и радовался всему.
Мы неслись, обгоняя машины. Мелькали светофоры,
— Мне на Колесную, — повторил я шоферу.
— Ты уже говорил, — ответил он. — Попробуй, закрыта дверь?
— Закрыта… Шеф, — сказал я, — у меня осталось только восемьдесят копеек. Наверное, будет мало?
— Конечно, мало! Вон, посмотри, сколько на счетчике!
— Что же делать?
— Придется вылезать.
— Но мне надо, понимаешь, вот так. Позарез надо!
— А мне-то что!
— Может, авторучку возьмешь? На, возьми авторучку! Хорошая, еще почти новая!
— На фига она мне.
— Ну, чемодан возьми.
— Да ты что?
— Надо, понимаешь! Нет у меня больше денег!..
— Да уж ладно, сиди, что-нибудь придумаем.
— Я серьезно.
— И я серьезно. Кого-нибудь подсадим.
— Слушай, старик!.. Ну, спасибо. Я знал, что поможешь. Мне здорово везет на хороших людей!..
— Всем хорош не будешь!
— Ну, все-таки.
— Я тут как-то в трамвае ехал, у окна пьяненький сидит, кимарит помаленьку. Мне старушки говорят: «Молодой человек, разбудите его, спросите, где выходить, как бы не проехал». Сердобольные нашлись! Я трясу его за плечо: «Где выходишь?» А он что-то — бу-бу-бу. Я опять: «Где выходишь?» А он снова — бу-бу-бу, шепотком. Я наклонился, чтобы послушать, только голову пригнул, ухо подставил, а он морду приподнял, да мне — тьфу! Едва успел отвернуться! Вот и проявляй заботу, помогай!
— Так это же редкий случай, исключение!
— А мне что, от этого легче, что исключение?
Он все-таки довез меня до Колесной. Я попрощался с ним, крепко пожал ему руку.
Вот и этот дом. Собственно, зачем я бегу, куда тороплюсь? И что скажу ей сейчас? О чем спрошу?
Почему-то об этом я не думал раньше, когда еще ехал на аэродром, когда летел. Тогда я просто чувствовал, что так надо, что не могу по-другому.
Я нашел ее парадную, поднялся на пятый этаж. Подошел к двери квартиры и долго стоял, оробев. Дверь мощная, высоченная. Осторожно нажал кнопку звонка и прислушался. Кто-то шел по коридору. И пока шел, я успел подумать, что сейчас уже очень поздно, наверное, около десяти. Убежать, что ли?
Открыла старушка, маленькая, волосы у нее белые, как пушок у перезревшего одуванчика, пушистые. Я поздоровался и попросил:
— Позовите, пожалуйста, Лизу.
— Ее нет дома, — сказала старушка и внимательно посмотрела на мой чемодан. — Она ушла в магазин. Вы зайдите, она, наверное, скоро вернется.
— Нет, спасибо, я подожду ее на улице.
Я стал спускаться, а она не сразу закрыла дверь, все еще недоуменно смотрела на чемодан. Я спускался неторопливо, помахивая этим чемоданом.