Веселый господин Роберт
Шрифт:
Мессы все еще служили во всех церквях, и Елизавета регулярно посещала их; но на Рождество покинула церковь после окончания службы как раз в тот момент, когда епископ готовился провести торжественную мессу.
Она сделала твердый шаг в направлении, по которому намерена была следовать, но не собиралась предпринимать никаких других шагов, пока не узнает о реакции народа на свое поведение, хотя сомнений в том, каков будет его вердикт, быть не могло. Люди слишком хорошо помнили костры Смитфилда и надеялись, что теперь в Англии восторжествует справедливость. Лишь немногие осудили ее поступок, но даже они – принимая во внимание дело доктора
Елизавета тогда поняла, что теперь безопасно сделать следующий шаг. И во время очередного большого праздника – в день Нового года – объявила, что отныне церковные службы будут вестись на английском языке.
Ее занимали мысли о коронации. Она с великим нетерпением ожидала этого дня, часто видела его во сне и теперь желала поговорить об этом с тем, чей триумф был ее триумфом и кто должен был сыграть заметную роль в церемонии.
Какая радость была быть в его обществе во время всех дней приготовлений! Казалось, ее еще больше возбуждало то, что они никогда не оставались наедине. Королеву постоянно окружали государственные советники или фрейлины опочивальни. Бедный Роберт! Она знала, что временами он приходит в бешенство, потому что элементарно не может сказать ей то, что хочет, в присутствии всех этих людей! Роберт вынужден был сохранять дистанцию, обращаться к ней как к своей королеве, разыгрывать из себя преданного человека, но только никак не выдавать своей влюбленности. Ее королевское положение стояло теперь между ними, как когда-то тюремные стены. И все же каждый день Елизавета чувствовала, что все сильнее влюбляется в него, потому что, если долго не видела его, становилась раздраженной и разочарованной. Она не могла постоянно спрашивать, где он, стараясь проявлять свою всегдашнюю осторожность, не хотела показать двору, что влюблена в своего главного конюшего.
«Я очень даже могу поверить, – думала Елизавета, – что могла бы выйти за него замуж. Но у него есть жена. Неужели он забыл об этом, грешный человек?»
Впрочем, ей надо быть благодарной той женщине. Как ее зовут? Анна? Эми? Королева притворялась, что не помнит имени этой глупой деревенской девки! Странно, чем она вообще смогла привлечь Роберта?
Ничто ей так не нравилось, как ускользнуть от советников и посидеть с придворными – если среди них был и Роберт, – чтобы поболтать о предстоящих развлечениях – маскарадах, балах и всех прочих церемониях, которые будут сопровождать ее коронацию.
– Не сомневаюсь, – сказала она однажды, – ЧТО лорд-мэр и его товарищи устроят мне такую же хорошую коронацию, как и моей сестре. Хотелось бы мне знать, какой для этого самый подходящий день. Как вы думаете, милорд Дадли?
– День не имеет значения, ваше величество.
– Почему же?
– Сам факт, что это будет день коронации нашего величества, превратит его в величайший праздник, который когда-либо у нас был.
– Что хочет сказать этот человек? Вы знаете, госпожа Эшли?
– Думаю, он имеет в виду, что лучший дар, который когда-либо получала эта страна, это – восшествие на престол вашего величества, – ответила Кэт.
– Госпожа Эшли объяснила, что я хотел сказать, мадам, – проговорил Роберт.
Елизавета перевела взгляд с него на даму, сидевшую рядом с ним, – смуглую красавицу с искрящимися глазами. Это ей не понравилось.
– Умоляю вас, не кричите
Он охотно подошел, глаза его были обожающими, молящими: «Почему я не могу видеть вас наедине? Почему между нами всегда должны быть эти люди?»
Она хотела ответить: «Потому что я королева, а вы были настолько глупы, что женились на деревенской девчонке. Если бы вы были мудрее, НТО знает, чего бы я не сделала ради вас!»
Не слишком ли он фамильярен? Теперь Роберт слегка насупился. Не слишком ли он уверен в ее милостях? Она не могла отчитать его в присутствии своих дам и кавалеров. Потому что, если бы так поступила, ему пришлось бы удалиться, а это было бы для нее таким же наказанием, как и для него.
Ей показалось, что все вокруг нее хитро улыбаются. Неужели заметили, что она оказывает ему предпочтение? Ее царствование только началось, и ей нельзя было делать ложных шагов.
Позже Кэт сказала:
– Ваше величество, они начинают догадываться. Пошли шепотки.
– О чем ты говоришь, женщина?
– О нашем смуглом и красивом джентльмене, мадам. Очень заметно, что вы часто не сводите с него глаз, и вам не нравится, когда он смеется с другими дамами.
– Я не стану терпеть подобной наглости. Кто эти сплетники?
– Весь двор, ваше величество. И знаете, это правда. Вы выдаете свои чувства. Вы не проявили бы их более явно, даже если бы кинулись обнимать и целовать его на глазах у всех.
Елизавета к этой минуте настолько забыла о своем королевском достоинстве, что двинула Кэт по уху. Но Кэт знала, что ее предупреждение услышано.
Королева встревожилась.
На следующем заседании она сказала:
– Я желаю получить совет от доктора Ди по поводу моей коронации. Милорд Дадли, вы отправитесь к нему и уточните у него, какой день наиболее подходящий для этого события.
– Когда ваше величество ожидает, чтобы я отбыл?
– Немедленно… немедленно.
Роберт обиженно взглянул на нее. Хоть и на короткое время, но его все же отсылают от двора. Он был задет и разгневан. Но и она тоже.
Елизавета смотрела, как он уходил, и взгляд ее был полон такого томления, что Кэт почувствовала, что она только выдала себя еще больше.
Роберт покинул двор, чтобы поехать к любимому астрологу королевы, доктору Ди, в взволнованном состоянии.
Елизавета не скрывала от него своих чувств. Он достаточно знал свои силы, чтобы распознать в ней то же томление, которое так часто наблюдал в других. Очень скоро – Роберт твердо знал – это томление станет нарастать с такой силой, что ни ее гордость, ни положение королевы не смогут встать на его пути.
Он размышлял о будущем со спокойной уверенностью. Никто из членов его семьи не поднимался так высоко, как поднимется он. Существовало только одно препятствие – Эми.
Сама мысль о ней вызвала у него прилив бешенства. Он сравнивал ее с Елизаветой. Королева привлекала его не только своим положением. Если бы она не была дочерью Генриха VIII, то уже давно стала бы его любовницей, вне всякого сомнения. Однако Елизавета, помимо эротического удовлетворения, могла ему дать и корону, которую его отец предназначал Гилдфорду, а потому была вдвойне желанной.
Он станет королем этого царства, потому что еще ни одна женщина не могла отказать ему в том, что он требовал; а Елизавета очень ясно показала, что, в сущности, она прежде всего женщина.