Весеннее чудо для мажора

Гауф Юлия

Я стала возвращаться в одиннадцать-двенадцать ночи, а иногда и на ужин, чтобы побыть с семьей. А Андрей пропадал ночами со своими многочисленными приятелями — то на сомнительных блатхатах, то в элитных особняках, то в квартирах-лофтах. Я просила его не ходить, просила взять меня с собой — ради этого я бы снова подвергла родителей переживаниям, но Андрей отказывал. Категорично.

Я злилась, ревновала, и уже готова была поставить ему ультиматум, но мы расстались.

— Я тебе не изменял.

— Ну да, — фыркнула я.

—

Тебе снова поклясться? Или тебе нравится думать, что ты была всей из себя ромашкой, пока я об тебя ноги вытирал: изменял, собирался бросить? — Андрей сложил руки на груди. — Мне бабло нужно было, я его и собирал. Не трахать шлюх я ходил, а налаживал контакты — мне недоступна была бизнес-тусовка, и я искал мажоров, раскидывающихся деньгами, и готовых вложиться. Секс я люблю, Лиз, ты это хорошо знаешь. И, я уверен, помнишь, — он мазнул по мне знакомым взглядом — так он на меня в постели смотрел раньше. — Но я в состоянии себя сдерживать, и не трахать всех подряд. Я всегда помнил, что у меня была ты, и предавать не собирался, даже если бы передо мной ноги раздвигали без предварительных ласк. Еще какие претензии?

— Не верю я тебе!

— Ах, да, — Андрей будто не слышал меня. — То, что я не узнал тебя, точно. Ну да, показалась знакомой, и дошло бы со временем, но сначала — да, не узнал. Перепил, устал, зрение малость похерил за пару лет, да и ты изменилась. Давай, — кивнул он мне, — в чем еще хочешь меня упрекнуть?

— Красиво поешь. Я бы на твоем месте тоже так сказала, — дернула я плечом.

— Хм, — сузил он глаза, и снова окинул меня жарким взглядом, от которого я покраснела. — Сама ко мне прибежишь, кудрявая.

— Не прибегу!

— Прибежишь, — хохотнул Андрей. — И я еще подумаю, прощать ли тебя.

— После дождичка в четверг.

— После дождичка. В четверг. Но ты прибежишь, — довольно кивнул он, преисполненный уверенности, что именно так и будет.

А вот дудки.

* * *

АНДРЕЙ

Какого хрена я должен объясняться, если Лиза сама накосячила? Нормально девчонки устроились — подслушала, что-то додумала, что-то нафантазировала, сама в это поверила, обиделась, и свинтила. А теперь давай, Андрей, объясняйся, ведь виноват именно ты! А я, вся такая несчастная, и вообще жертва.

Вот на кого Лиза меньше всего похожа — так это на жертву. Все нервы эта зараза вытрепала, еще когда мы встречались, все время настороже приходилось быть. В итоге не устерег — послала мне средний палец, сбежала, чем окончательно выбесила. Ушла бы молча, или записку бы оставила — я бы за ней погнался, приволок обратно, и объяснился. А потом наказал бы. Но Лиза ни черта не сказала, просто послала. И сейчас продолжает меня пилить, только хренушки, теперь ее очередь.

— Так, ладно, кудрявая. Жди, — сказал, и вышел из дома, не забыв прихватить запасной комплект ключей — а то с Лизы станется закрыться, и сделать вид, что она в

домике.

Витёк, как я и думал, не уехал. Сидит в машине, и ждет, пока Лиза к нему выйдет. Извиняться. Ага, от нее должешься извинений, как же! Но конкретно в этом случае вредность кудрявой мне только на руку.

— Открывай, — стукнул пальцами по окну, обошел машину, и сел рядом с братом. И тут же закатил глаза. — Селин Дион? Серьезно? Ты настолько ванилька, Вить?

— Отвалил бы ты уже от меня, — он нахмурился, но плаксивую песню вырубил. — Что пришел?

— Сказать, что вы с Лизой расстались.

— Она мне этого не говорила!

— Я говорю, Витёк. Я, — подмигнул ему. — Рассусоливать не собираюсь, итак много времени на тебя потратил. Просто говорю: вали отсюда нахер. Увижу рядом с Лизой — ручки и ножки поотрываю, а иными словами — морду набью. И не только морду. Больно будет, Вить, так что не рискуй. И уезжай. Вы расстались. Я не шучу.

Открыл дверь, вышел в молчании, и только как собрался захлопнуть дверь, Витя опомнился. Вскинулся, возмущенный:

— Лиза — моя девушка. И это я тебе морду набью, если продолжишь лезть к ней!

— Я предупредил, — сказал, наклонившись, и захлопнул дверь.

Как я и думал, Витя не решился последовать за мной — а пошел я снова к Лизе. Из машины не вышел, но и не уехал. Ничего, уедет, никуда не денется. Братец мой — рафинированная сопля, и драться может только в компьютерных играх. В реале — нет, это и страшно, и больно, и вообще двадцать первый, мать его, век на дворе.

— Ссыкло, — хмыкнул, и вошел в дом.

Лиза, против моих ожиданий, даже не подумала закрыться. Пыхтит, как недовольный ёж, над раковиной. В руке — намыленная тарелка, на плече — кухонное полотенце. Щеки надула, бурчит что-то под нос себе. Так и тянет подойти, и ткнуть пальцем в щечку, чтобы сдулась.

— Полотенца для ванной где?

Она обернулась на миг, закатила глаза, и снова повернулась к раковине. Вот же вредная какая! Ладно, сам найду. А Лизка еще прибежит ко мне сама, и не из-за цветочков, букетов и стишков про любовь и кровь, на которые я не мастак. Пора напомнить ей, кто здесь главный!

— Сам найду, — пошел в ее спальню, открыл шкаф, ожидая, что Лиза сейчас прибежит драться.

Нашел полотенце. Лиза не прибежала. Кто-то решил сделать вид, что меня рядом нет. Забавно.

Насвистывая, пошел в душ. Дверь и не подумал закрывать. Стянул штаны, белье, и встал под холодную воду. Ух, хорошо! Еще бы Лизку сюда, для нее я бы сделал воду теплее, и совсем идеально было. Но меня, в принципе, и так устраивает — все равно, она рядом, и теперь уже никуда не денется.

Как же я разозлился, когда она ушла! Сначала звонил, ждал, пытался узнать через общих знакомых — как она, где, когда вернется. Уверен был, что вернется, и извинится — я бы надрал ей задницу, конечно, но простил бы. После ее объяснений и извинений.