Весеннее чудо для мажора

Гауф Юлия

— Обалденная!

— Вадим доставит завтра. Только не гоняй! — строго заявил папа.

И я поклялась не гонять. И все правила соблюдать. И вообще, быть самой правильной автовладелицей на свете.

— Ладно, сейчас чая на дорожку выпьем еще, и ехать пора, — бабушка сама подошла к чайнику, а я потянулась за эклерами.

Сначала по телу пробежала горячая волна предчувствия, затем спина и руки покрылись мурашками, а уже потом я услышала голос. Знакомый. Наглый. И поняла, к чему было это мимолетное предчувствие.

—

Любимая, ты дома? Я пришел дверь починить, как и обещал, — услышала я, после хлопка двери голос Андрея из коридора.

Обернулась, и в этот момент увидела, как он заходит на кухню — как обычно с наглым выражением лица, которое перетекло в растерянное, и даже смущенное, как только Булатов увидел моих гостей. — Никита Борисович? Ээээ… здравствуйте, давно не виделись.

— Да, — папа начал медленно подниматься со стула. — Давно.

— И что здесь происходит? — рявкнул папа.

— Штаны твои тут развевались, Андрей? — весело спросила мама, и подмигнула мне.

А папа взглянул так… вот про василисков я читала — от такого взгляда так и тянет в камень обратиться. Или под стол спрятаться.

— Андрей — просто сосед! Ничего это не значит, — я нервно сцепила ладони в замок, и повторила: — Это вообще ничего не значит!

— Не виноватая я, он сам пришел, — передразнил папа.

Андрею бы помолчать, и выйти, но это же Андрей Булатов! Чтобы он, да хоть раз поступил мудро, мне во благо — угу, когда рак на горе свистнет, тогда я и дождусь этого.

И то не факт.

— Ну… здравствуйте еще раз, — Андрей положил инструменты на пол — надо же, и правда ремонтировать дверь пришел. — Лиз, сделай мне кофе, пожалуйста.

И он приблизился к столу.

Андрей Бессмертный, блин.

А я в панике, руки уже не знаю, куда девать — то пальцы за спиной выгибаю, то ладони в кулаки сжимаю — потные, подрагивающие, и все жду скандала.

А он будет — это и ежу понятно.

— Пойдем-ка, выйдем, — процедил папа.

— Папа!

— Идемте, — пожал плечами Андрей, и тут я нашла, куда свои руки девать — кулак ему показала.

Да и мама поддержала — бросила на Булатова хмурый взгляд, и надавила на папины плечи, начав увещевать:

— Мы сюда скандалить приехали разве? Дочка нас после этого вообще на порог не пустит, и права будет — не родственники, а уродственники. Так что пока не поговорим, никаких «давай-ка выйдем».

— Женщина… — начал папа раздраженно, и мама закрыла ему рот ладонью.

Еще и в щеку поцеловала, и папа более-менее расслабился.

Папа у нас главный в семье, мы привыкли. Обычно мама с ним не спорит, но так уж повелось, что изредка мама что-то решает, и если уж решает, то спорить с ней бесполезно — и нам, и отцу. Такой вот патриархат на минималках, и все счастливы.

— Кофе, — напомнил Андрей, и шепотом произнес: — Не трясись, как заяц, Лизка. Все хорошо будет.

— Или не будет, — отвернулась я к шкафчику. —

Папа тебя убьет, а мне придется помогать ему скрывать преступление.

— Ты справишься, — хохотнул Андрей, и сел за стол.

Точно. Бессмертный.

— И что это значит? — заговорил папа, а мама встала за его спиной, и положила руки ему на плечи.

Разминает их. Успокаивает.

Папа у меня шебутной, взрывной. Мама говорит, что по молодости он чудил, да и сейчас тоже на многое горазд…

… и шутить любит. Видимо, страсть к весельчакам у меня от мамы. Только сейчас папа не особо весел.

— Я переехал сюда, мы с Лизой соседи, — пояснил Андрей. — Насчет прошлого…

— Насчет прошлого, в котором Лиза плакала? — перебил папа. — Из-за тебя плакала. Много, долго. Попросила из Екатеринбурга ее увезти — трясло ее, я до сих пор помню. У меня филиал, но я плюнул на это, увез семью сразу же, и наезжал иногда по делам. Дочку было страшно одну оставить, я от нее долго не отходил, как и Надя, — кивнул он на маму. — Что ты хочешь сказать? Что прошлое пусть останется в прошлом, а сейчас все по-новому, и можно доводить мою дочь? Опять? С чистого листа?

Андрей опустил глаза, но я успела заметить в них вину. И сожаление.

Я тоже сожалею… только понять себя в этом не могу — я жалею о том, что так убивалась, что доверяла, что расписала нашу с Андреем жизнь на годы вперед. Но о наших с ним отношениях я не жалела никогда.

Мы ругались — не постоянно, но часто. До хрипоты спорили, доводили друг друга, затем мирились. И это было так круто! Нет, я бы и без этих качелей прожила — без ссор, без споров, но только с ним.

— Никита Борисович… — начал Андрей, и папа вздернул брови.

— Давайте спокойно, — напомнила мама, и Андрей кивнул.

Папа сможет сдержаться, интересно? Я ведь ему все выложила — что Андрей не уважал меня, ходил по тусовкам, где, скорее всего, изменял мне. Про разговор этот подслушанный, ставший последней каплей. Обнимала отца и плакала, что не могу в этом городе оставаться. Папа уговаривал хоть неделю подождать — документы забрать, дела по работе перестроить, но я… не могла я в тот момент.

И папа сдался. Забрал нас, и мы уехали, а следующие недели для меня как в тумане были. Даже к психологу меня водили — очень уж родители переживали. И я выкарабкалась.

А тут опять Андрей, чтоб его.

— Все же, давайте выйдем, — попросил Андрей.

Я вскинулась, да и мама тоже, но папа пообещал:

— Мордобоя не будет.

И уже когда оба они — и папа, и Андрей, вышли в коридор, до нас донеслось:

— Наверное.

… как говорится, жила была девочка.

Сама виновата.

Глава 8

АНДРЕЙ

Мы вышли на крыльцо, но Никита Борисович кивнул на дорожку, и мы отошли дальше.