Весенние детективные истории

Устинова Татьяна

– Ну, у меня все куда проще, – усмехнулся я. – Без всякого криминала. Я прибыл раньше, дождался, когда Бубочка с Пусиком выйдут из номера, а потом в холле она незаметно отдала мне ключ.

Скепсиса в ее взгляде не убавилось, скорее наоборот.

– Вам что, не хватает денег на отдельный номер? Попросили бы в долг у старушки, вряд ли она бы отказала кавалеру с манерами кавалериста.

– Хватает. Но заниматься любовью на супружеском ложе куда пикантнее. Это, знаете ли, тонизирует. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Филипп.

– Потрясающее имя. И главное – редкое, – сварливо прокомментировала

Лика голосом старушки из новогодней комедии. А затем, помолчав, добавила: – Знаете, Филипп… меня терзают смутные сомнения…

Я нахмурился. Ход ее мыслей мог завести слишком далеко, и я поймал себя на мысли, что именно сейчас игры кончились, и продолжать дискутировать бесполезно и даже опасно. Часики тикали, оставляя все меньше времени для возможных маневров. Я это понимал, и, кажется, понимала она, продолжая гнуть свою линию. Я нахмурился на всякий случай и спросил:

– По поводу?

– Вы давно знаете свою Бубочку?

– Где-то месяц, а что?

– А то, что, если она решила порезвиться на супружеском ложе с любовником, среди ее родственников наверняка был Дункан Маклауд.

Признаться, этот неожиданный вывод меня слегка выбил из колеи, поэтому я глупо протянул:

– Лика, я вас не понимаю…

– Филипп, – мягко ответила Лика, и даже свою ручку положила на мою, мол, дурачок ты, дурачок, – мне не хочется вас пугать, но Пусик… Он… как бы вам помягче сказать… Словом, не сырая вафля. Он страшно ревнив. Однажды мне сделал комплимент мужчина в ресторане, так Пусик потом устроил драку. Вы не смотрите, что он маленький и плешивый. Между прочим, у Пусика какой-то там дан в дзюдо, а еще эта восточная кровь… Вы знаете, что у него при себе кинжал?

После ее слов Пусик представился мне этаким отцом Федором из незабвенного опуса о великом комбинаторе: диком, с торчащими усами, кинжалом и колбасой в зубах, – застрявшим где-то на скалах Тифлиса. Картина была настолько комичной, что я фыркнул, а вот Лика веселиться не думала, лишь посмотрела на меня с жалостью.

– Что вы говорите? – сказал я.

– Да-да, я не шучу. Какой-то подарок от турецкого партнера, вещь дорогая, красивая. И он, чуть что, за кинжал хватается. Про пистолет я вообще молчу.

– У него еще и пистолет?

Ее любовник приобретал новые очертания. Не очень приятные, надо сказать.

– А вы думаете? Пусик оружие очень любит, мы с ним на стрельбище ездили столько раз и на охоту тоже… И после всего, что вы рассказали, я подумала: ваша Бубочка не так проста, как кажется.

– Что вы имеете в виду?

– Господи, да ведь все просто! – разозлилась Лика, озверевшая от моей тупости. – Вы приходите в номер, готовитесь к сладкой прелюдии, едва ли не обвязав себя бантиком, но вместо Бубочки в номер возвращается Пусик, видит в койке голого мужика, рубит с двух ног в ваше красивое лицо, а потом хватается за нож. В итоге вас фасуют по черным пакетам, Пусика сажают в тюрьму до скончания веков, а Бубочка остается свободной и богатой.

– Почему же по черным?

– Не хотите по черным, будет по синим. Лично мне без разницы.

Мы помолчали. Она, уже совсем успокоившись, схватила курточку и стала натягивать ее на плечи, но без особого энтузиазма, словно ожидая, что я ее вот-вот остановлю. Именно

это я и сделал, схватив ее за руку.

– Лика, вы рисуете какую-то мрачную картину. Да и не верю в коварство Бубочки. Я ей слишком нравлюсь.

– Я тоже думала, что слишком нравлюсь Пусику, – с горечью ответила она, – а оказалось, что не одна такая счастливица. Я, конечно, буду рада ошибиться, но, Филипп, подумайте! Что, если я права? По-моему, пахнет подставой. Не знаю, как вы, а я бы подстраховалась. Что вам стоит снять другой номер? Не облезет ваша ненаглядная, если придет к вам, пусть даже номер будет скромным.

Она обвела взглядом апартаменты класса люкс и, вздохнув, взяла сумку и решительно направилась к дверям. Я перегородил дорогу. Лика остановилась и уставилась в пол, с преувеличенным интересом разглядывая ковер и мои босые ноги.

– Знаете, Лика, – тихо сказал я, – а в ваших словах есть смысл. Сейчас подумалось: а действительно, с чем связано странное желание предаться греху именно на брачном ложе? Мы ведь никогда не встречались у них дома: все гостиницы да съемные квартиры.

– Вот и у нас та же история, – криво и безрадостно усмехнулась она.

– Идиотская ситуация, – вздохнул я.

– Вот именно, – подтвердила Лика, не поднимая взгляда.

– Неужели у этой парочки относительно нас какие-то иные планы?

– Вне всякого сомнения.

– Вы абсолютно правы, Лика… И знаете что?

– Да?

Вот теперь она на меня посмотрела, а я, приподняв ее подбородок двумя пальцами, ответил самой отчаянной улыбкой:

– Давайте мы им отомстим?

Мы, разумеется, отомстили. Прямо на роскошной двуспальной кровати величиной с футбольное поле. И, если бы не поджимало время, отомстили бы еще пару раз. Но часики тикали, тикали, а Время, суровая старуха, чопорно сжимая губы, грозило пальцем, мол, пора, братцы, пора, вы и без того тут засиделись. Дикий март вдруг разбушевался неурочным снегопадом, который все не думал прекращаться, и только в воздухе витал тонкий цветочный аромат, не то духов, не то увядающих первоцветов в вазе на столе.

Она собиралась быстро, я – еще быстрее. Запихав в чемодан висящее в шкафу соболиное манто, Лика притормозила лишь у дверей, глядя, как я забираю из сейфа вещи, принадлежащие мне по праву.

Из номера вышли вместе, загрузились в лифт и, словно чужие люди, проехали вниз. Выйдя из кабинки деревянным шагом, мы проследовали к дверям, словно поссорившиеся супруги, и вывалились в сырую слякоть. Снег кончился и растаял. На асфальте подмерзали лужи. Швейцар махнул рукой, и, словно по волшебству, к дверям подъехала машина. Водитель помог загрузить в багажник чемодан и открыл дверь.

Перед тем как сесть в машину, Лика обернулась.

– Приятно было познакомиться, Филипп, – мягко сказала она. – Возможно, еще увидимся?

Я поцеловал ее в щеку. Она на миг прижалась ко мне, скользнув рукой по пальто. Я улыбнулся.

– Наверняка. Этот мир так тесен.

Лика прищурилась, а затем, решительно вздернув подбородок, уселась в машину. Подождав, пока она отъедет, я, меся ногами растаявшую шоколадную жижу, пошел в противоположную сторону, в тихий переулок, где был припаркован мой неприметный автомобиль.