Весенние ласточки
Шрифт:
На крыше восьмиэтажного здания гостиницы развевается флаг с парижским гербом. На фоне неба попеременно вспыхивают большие голубые буквы: «Отель Лютеция».
* * *
В тот вечер Жак Одебер дежурил в кондитерской вместе со стариком Жюлем.
На кухне рядом с ними кипела работа. Пока Жюль замешивал тесто для следующего дня, Жак, стоя у печи, ждал заказов. Для него горячее время еще не наступило.
Он имел возможность подумать о своих делах и забыть о всяких суфле с киршем и компотах.
— Господа отдыхают?
Вот почему Жак Одебер с показным усердием чистил плиту. Одновременно он следил, не появилась ли в коридоре тоненькая фигурка Жаклины, новой официантки, которая поступила в отель «Лютеция» всего месяц тому назад.
Жаклина в своем черном простеньком платьице и белом передничке, обшитом кружевами, была и в самом деле очень привлекательна. Большие синие глаза с лукавым огоньком и черные волосы, подчеркивавшие ее сходство с испанкой, придавали ей озорной вид. И, как всегда бывает с новенькими, особенно если они хороши собой, добрая половина официантов и поваров были в нее влюблены. Жак был из их числа.
Но девушка оказалась с характером. Дня три назад она отпустила здоровенную пощечину шеф-мяснику, который в темном уголке в коридоре осмелился ее обнять и поцеловать в затылок. Впрочем, этот урок не охладил поклонников, которым было лет по двадцать — двадцать пять.
Возможно, поэтому, а может, по каким-то другим причинам, которые Жак сам еще не успел осознать, он еще на той неделе решил попросить у Жаклины свидания. Естественно, что он не собирался нахально приставать, как официант Жозеф, который преследовал всех девушек без разбора. Он хотел просто-напросто попросить разрешения подождать ее у выхода, чтобы вместе пойти в кафе, но все же в глубине души Жак надеялся, что знакомство не остановится на этом.
Хотя Жаклина, казалось, пользуется любым случаем, чтобы прийти в кондитерскую, принося даже заказы других официанток, все же Жак всю неделю не мог решиться на этот шаг. Но сегодня вечером он обязательно должен с нею поговорить, иначе придется ждать еще целую неделю, пока снова не настанет его очередь дежурить у раздаточного стола.
— Кондитер!
— Слушаю.
— Два омлет-сюрприза для ресторана. Подготовить немедленно и поставить на огонь, когда вам скажут.
— Есть!
Жак, обрадовавшись работе, крикнул во все горло:
— Посудники! Блюдо на две порции и колпак на две порции.
Он с удовольствием принялся готовить омлет. На серебряное блюдо, смазанное свежим маслом и посыпанное сахарной пудрой, он положил кусочек бисквита, потом слой ванильного и слой малинового мороженого. Теперь надо было покрыть все это взбитыми белками, смешанными со сливками, и придать сооружению овальную форму, украсив его причудливыми завитками.
В тот момент, когда Жак отходил к холодильнику за мороженым, пришла Жаклина и заказала компот. Он стал взбивать белки, и она снова появилась. Но это было лишь начало…
То ли посетители в тот вечер особенно увлекались омлет-сюрпризами, то ли они все сговорились извести двадцатилетнего юношу, но Клюзо, словно получая от этого огромное удовольствие, только и делал, что повторял своим вкрадчивым голосом:
— Кондитер! Еще один омлет-сюрприз.
И каждый раз, когда Жаклина подходила к раздаточному столу, старик Жюль, из желания помочь молодому товарищу, бросался выполнять ее заказ и при этом приговаривал:
— Занимайся омлетами, дружок, а я буду обслуживать официантов.
И Жак без конца взбивал белки в желтом медном тазике, невольно следуя указаниям отца, владельца кондитерской в Бержераке, которыми тот отравил ему молодые годы ученичества:
— Быстрее. Еще быстрее! Ты должен веничком поднимать всю массу.
Рука начинала болеть, ее сводило, она отказывалась повиноваться, пальцы сами разжимались…
— Больше энергии, ну-ка, еще больше энергии!
Старик Одебер в этом вопросе был непреклонен. По его убеждению, тот, кто не способен взбить белки так, чтобы они стояли, не кондитер. Но Жак, с тех пор как он, отбыв военную службу, поступил в отель «Лютеция», не нуждается в советах отца, здесь он считается специалистом в этой области, и шеф за сноровку называет его механической сбивалкой. Однако эти похвалы не доставляют Жаку особого удовольствия, так как он по-прежнему ненавидит взбивать белки.
Было около девяти часов вечера, когда наконец последний омлет-сюрприз с коричневой корочкой жженого сахара был вынут из раскаленной до трехсот градусов духовки и унесен метрдотелем под серебряным колпаком в ресторан. Жак, весь в поту, уже потерял надежду снова увидеть Жаклину.
Клюзо минут десять назад удалился в свой кабинет. Шум в кухне, достигнув наивысшей точки, стал утихать. Заказы выкрикивались все реже и реже. Атмосфера постепенно разряжалась… Соусники и рыбники уже принялись чистить свои столы. Помощники поглядывали на часы. Только в отделении, где готовилось кофе, продолжалась кипучая деятельность. Официанты и метрдотели, которые толпились раньше у раздаточного стола, теперь стояли в очереди к окошечку винного погреба.
Против всякого ожидания Жаклина пришла. У нее был усталый вид, но она улыбалась, стоя у раздаточного стола с заказом в руке. Жак был занят уборкой посуды и не сразу ее заметил. Жаклина тихонько позвала:
— Жак, пойди сюда.
При звуке ее голоса Жак подскочил к столу.
— Чего хочешь, красавица?
Она протянула ему розовую квитанцию с подписью официанта из кафе, на которой было написано: «десять пирожных».
Жак спросил:
— А ты хочешь пирожное?
Жаклина кивнула головой и шепотом добавила:
— Я больше не могу есть остатки, которыми нас кормят в столовке. Сегодня было еще отвратительнее, чем обычно.
— Какое?
— Слойку.
«Черт побери! — подумал Жак. — У меня не осталось ни одной слойки». Но ему во что бы то ни стало хотелось выполнить просьбу девушки, и он помчался в кондитерский цех, чтобы приготовить «наполеон». На это требовалось минуты две. Занимаясь пирожным, Жак обдумывал, как он скажет Жаклине: «Ты свободна сегодня? Можно тебя подождать у выхода? В котором часу ты кончаешь?»