Весенняя ловушка
Шрифт:
Вдвоем они помогли Марату устроится на высоком столе. Захаров с помощью медицинских ножниц срезал то, во что превратились брюки, с ноги мужчины и внимательно осмотрел рану.
— Нормально. Жить будешь. Даже с двумя ногами, — бодро произнес доктор и повернулся в сторону девушки. — Ступай в мой кабинет, принеси из шкафа две бутылки физраствора, стойку для капельницы и систему для вливания. А вам молодой человек, я сейчас обколю ногу новокаином. К сожалению, это единственное обезболивающее, что есть в этой больнице… Потом очищу и заштопаю вашу рану. Шрам, наверняка,
— Конечно, согласен, делайте свою работу, доктор, — ответил Марат, и обессилено откинул голову на кушетку.
Василиса вернулась со стойкой, и в стремлении, как можно больше помочь, неуклюже потянула дубленку Марата за рукав, пытаясь освободить локтевые сгибы для капельницы.
— Не лезь. У меня всего лишь рана на ноге, руки прекрасно работают, — раздраженно процедил Марат. Василиса досадливо отступила.
— Знаете что, многоуважаемый Марат, я виновата в том, что произошло, но сейчас я пытаюсь помочь, и ваша грубость очень этому препятствует. И не переживайте за свою машину, я хорошо зарабатываю и оплачу любую чистку салона вашего автомобиля, — добавила она.
— Кровь невозможно очистить от кожи на сиденье, — устало возразил он, снимая с себя дубленку и оставаясь в одной тонкой бледно-голубой рубашке. Не обращая внимания на пятна крови, он закатал рукав и протянул жилистую руку Захарову, позволяя ввести себе в вену иглу.
Михаил Петрович плечом отодвинул растерянную Василису от стола. Разложил на металлическом столике на колесиках все необходимое. Тихонько насвистывая себе под нос незатейливый мотив, он несуетливо принялся за работу. Новокаин почти совсем не помогал, как обезболивающее средство, и на каждое новое движение доктора Марат сжимал челюсти так сильно, что был слышен скрежет его зубов.
Василиса присела на кушетку в углу. Вцепившись руками в ее край, борясь с нахлынувшей тошнотой, она широко открытыми глазами наблюдала, как доктор, широко раздвигая пальцами края раны, живо шарит там пинцетом, отделяя от живой плоти окровавленные обломки сломанной ветки и отправляет их в кювету.
Первый раз за всю свою жизнь она столкнулась с такой болью. И пусть больно сейчас не ей, а другому, совсем чужому человеку, но осознание того, что она причина этих страданий, наполнили ее рассудок такими душевными переживаниями, что сознание не выдержало и погрузилось в спасительную тьму.
— Вот и славно, пусть полежит, — проговорил Захаров, заметив краем глаза, что Василиса аккуратно завалилась на бок. — Тебе бы тоже не помешало потерять сознание, — обратился он к Марату. — Замечательный естественный наркоз. Хотя, должен признаться, ты неплохо держишься. Боевые действия?
Марат не без труда расцепил зубы:
— Да. А вы где наловчились шить на «живую»? Там же?
— Не совсем, — смутился Захаров. — Но мы сейчас не будем об этом говорить. Немного осталось, потерпи.
Василиса очнулась от резкого запаха. Мотнув головой, пытаясь от него избавиться, она стукнулась затылком
— Ну, вот и отлично! Сейчас чайку горячего попьем… — перед ней стоял Михаил Петрович, помахивая у нее перед носом ваткой пропитанной нашатырем.
— Все, уберите от меня свои ядохимикаты! Я в норме! — Василиса села, огляделась. Она все там же, в кабинете медчасти. Только Марат уже не лежал кулем, изображая из себя жертву автокатастрофы, а расслабленно сидел на кушетке, свесив ноги. Раненная нога, отмытая, туго перебинтованная больше не пугала зияющей раной, и Василиса с облегчением выдохнула.
— Долго я была без сознания? — вяло поинтересовалась она.
— Что ты, совсем чуть-чуть, — переглянувшись с Маратом, ответил доктор.
— Я, пожалуй, пойду, — протянула она, медленно вставая, стараясь ни кого не смотреть. — У меня дел невпроворот.
— Каких дел, Вася? Ты же в отпуске, — удивился доктор.
— Вася? — Марат насмешливо приподнял черную бровь. — Так тебя зовут Вася? Как кота?
— Василиса меня зовут, — огрызнулась Вася, разглядывая свой пуховик. Засохшая кровь выделялась на нем яркими пятнами. — Приятно было повидаться. Всем до свидания. Меня ждет большая стирка.
— Боюсь, что не всем, — громко сказал Михаил Петрович. — В здании нет отопления и оставаться здесь нельзя. Ночью будет минусовая температура.
— И что? — Девушка подозрительно прищурила зеленые глаза.
— Человеку надо прийти в себя. Ему нельзя сейчас садиться за руль. Ему требуется уход и присмотр.
— И что? — повторила Василиса. Она никак не могла взять в толк, что он нее хотят.
— Я переночую у тебя, — рубанул Марат.
— Не-е-ет, — покачала головой девушка, пытаясь через силу улыбнуться. — Вы не будете у меня ночевать, а я не буду за вами ухаживать.
Замызганную машину Василиса остановила перед воротами своего дома. Их не открывали пару лет и они, прогнувшись, упирались створками в стылую землю. Недовольная тем, что не смогла отвертеться от навязанного жильца, Вася демонстративно не сделала ни единой попытки его поддержать. Мужчине пришлось, помогая себе костылем, идти десяток метров самому по скользкой дорожке до крыльца Василисиного дома.
Старый дом, доставшийся Василисе по наследству от деда, был разделен на две части огромной выбеленной русской печкой и примыкавшей к ней одним боком небольшой ванной комнаты, в которую можно было попасть сразу из прихожей.
Первая дверь вела в правую часть дома, где по правой же стенке, пристроилась небольшая кухня. Под большим окном, смотрящим на улицу, втиснулся стол. Слева от стола, почти на четверть комнаты растянулся широкий диван с высокой спинкой, застеленный теплым черно-белым пледом на который и опустился Марат, едва зайдя внутрь.
За дверью слева скрывалась большая комната с двуспальной кроватью и с огромным трехстворчатым шкафом, дверки которого украшала тонкая резьба. Дубовый комод, с примостившимся на нем телевизором, завершал обстановку.