Шрифт:
"Патриотизм определяется мерой стыда, который человек испытывает за преступления, совершенные от имени его народа"
Сказать, что в СССР на обсуждение этой темы был наложен строжайший запрет, значит не сказать ничего. Сказать, что этому преступлению были задним числом придуманы нелепые оправдания, значит сказать заведомую неправду. Не было никаких оправданий. Никто ничего и не пытался оправдывать. Народ и партия, отцы и дети, «верхи» и «низы» были едины в категорическом отрицании наличия самого предмета для обсуждения, тем паче – осуждения. Вопросов не было – зато был ответ: несокрушимый, многотонный, на века. В граните и мраморе стоял над Трептов-парком в Берлине советский солдат-освободитель
И даже после того, как в первые годы «гласности» стали публиковаться редкие и разрозненные воспоминания о том, что немецкая девочка могла оказаться в руках советского солдата в другой ситуации и с другими для девочки последствиями, эти голоса никто не захотел услышать. Точнее говоря – не смог услышать. Такая правда не вмещалась в сознание нормального советского человека.
Помощь, как это ни странно, пришла с Запада. Заграница в очередной раз помогла нам. Они там уже наработали целую «научную традицию», в рамках которой тема насилия над гражданским населением Германии (т.е. массовых зверских убийств, истязаний, грабежей, истребления жилищ) была игриво обозначена термином «сексуальное насилие». А это уже позволяло вздохнуть с облегчением. Нет, никто не спорит с тем, что изнасилование – и по законам, и даже по воровским «понятиям» - является тяжким преступлением. Но это преступление особого «сорта». У обвиняемого всегда есть возможность – с наглой ухмылкой (или испуганно бегающими глазками, смотря по обстоятельствам) – сказать: «Да бросьте вы… Какое насилие… Да она сама пришла…»
Итак, слово было найдено. Дальше – проще. Дальше оставалось свести тяжелейшую историческую и моральную проблему к теме пресловутого «сексуального насилия», а затем подвергнуть сомнению как массовость явления, так и сам факт насилия. Из множества примеров такой «наступательной контрпропаганды» приведу лишь один, но весьма характерный и примечательный. Примечательна же эта публикация и тем, где она появилась (старейшая и одна из наиболее тиражных газет страны), и высоким формальным статусом привлеченных к обсуждению лиц.
Поводом к "дискуссии" стало издание в России известной книги английского историка Э.Бивора "Падение Берлина". 21 июля 2005 г. журналист газеты «Труд» С. Турченко решил разобраться с непрошеным «иностранным консультантом». Разобраться во всех смыслах, какие это слово имеет в русском языке. Решительный отпор начался с первых же слов. С самого названия статьи: «Насилие над фактами». Дальше, в подзаголовке, был дан очень ясный намек на то, чьим подголоском является Бивор, и на чью мельницу льют воду примкнувшие к нему неназванные отщепенцы: «Зачем британский историк и некоторые СМИ пересказывают басни Геббельса?» Наконец, в творческом воображении журналиста возникла совершенно инфернальная картина: «Геббельс в гробу довольно потирает руки…»
Первым было предоставлено слово самому М.А.Гарееву (генерал армии, президент Академии военных наук, академик Российской академии естественных наук, профессор, доктор исторических наук, доктор военных наук, бывший зам. начальника Генштаба Советской армии) и пр. Никаких сомнений и вопросов у маститого ученого не было и нет:
«Бивор и его подпевалы являются банальными плагиаторами. Настоящий автор мифа об "агрессивной сексуальности" наших солдат – Геббельс. Однако Бивор переплюнул Геббельса… Очередной пасквиль на советского солдата-освободителя... Лично я участвовал в освобождении Восточной Пруссии. Говорю как на духу: о сексуальном насилии тогда даже не слышал.
Помню, перед строем нам зачитали решение военного трибунала. Суть дела была в том, что несколько солдат ворвались во двор зажиточного бауэра, поймали несколько кур, гусей, начали варить. Когда бой за хутор закончился, хозяева выбрались из подвала, где прятались, и подняли крик. На шум нагрянул патруль. Солдат задержали. Командир 184-й дивизии генерал-майор Басан Городовиков приказал устроить показательный суд военного трибунала. Бойцам дали по пять лет лагерей.
Нетрудно предположить, что наказание было бы неизмеримо более строгим, если бы кто-то из них позарился, скажем, на хозяйку».
Следующий генерал армии, Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда И.Третьяк не был столь категоричен. Он даже готов признать, что жертвами насилия стали не только гуси и утки. Но:
«Конечно, в такой огромной войсковой группировке, которая в 1945 году вошла в Германию, всякое случалось. Мужики по нескольку лет женщин не видели. Кто-то и не устоял. Но сегодня многие признают, что сексуальные связи между нашими бойцами и немками далеко не всегда носили насильственный характер. Бывал и обоюдный интерес. Странно сегодня читать, как некий англичанин вдруг озаботился сексуальными коллизиями 60-летней давности, о которых сами немки вслух не вспоминают…».
Президент Ассоциации историков Второй Мировой войны, доктор исторических наук, профессор О.Ржешевский также не скрывает своего возмущения очередной попыткой «воссоздать образ "азиатских орд", который вбивала в головы немцев нацистская пропаганда, а затем небольшая группа историков-неофашистов, от которых давно отвернулись в Германии (подчеркнуто мной – М.С.)». Как и следовало ожидать, особое негодование профессора, Президента Ассоциации историков вызывает именно необоснованность обвинений:
«Следовало бы иметь веские основания, располагать документами, если уж выдвигать столь тяжелое обвинение в адрес армии, вынесшей на своих плечах основную тяжесть борьбы с фашистским нашествием. Но их в книге Бивора нет. Сведения о "массовом насилии" основываются на свидетельствах типа "берлинцы помнят... ", "один доктор подсчитал... ", что не приемлемо для научного исследования, на которое претендует книга».
Истина же, по мнению профессора Ржешевского заключается в том, что «лавина мести могла захлестнуть Германию, однако этого не произошло. Военнослужащие и советской, и других союзных армий в целом проявили гуманное отношение к мирным немецким жителям… Ставкой были приняты чрезвычайные меры для предупреждения бесчинств по отношению к мирному немецкому населению». После этого заявления Ржешевский, как и положено профессиональному историку, приводит документально-обоснованный факт. Очень интересный (но, к сожалению, невнятно изложенный) факт:
«В первые месяцы 1945 года за совершенные бесчинства по отношению к местному населению были осуждены военными трибуналами 4148 офицеров и большое число рядовых».
«И большое число рядовых». Большое – это сколько? Нет ответа. Приходится строить предположения. На одного офицера в действующей армии приходится минимум 10 солдат. Если принять на веру тезис о том, что причиной «бесчинств» было то, что «мужики по нескольку лет женщин не видели», то средняя ожидаемая вероятность совершения «бесчинств» среди рядовых должна быть выше, нежели среди офицеров. Офицеры Красной Армии (особенно в последние годы войны) женщин видели. Об этом товарищ Сталин позаботился. Только весной 1942 г. в рамках "массовой добровольной мобилизации" (именно так это называлось в Постановлении ГКО) было призвано более 450 тыс. женщин. С особой гордостью советские историки сообщали о том, что 70% из них были направлены в Действующую армию. Наряду с мобилизованными по Постановлениям ГКО, в Действующей армии находились вольнонаемные женщины, численность которых в 1945 г. составила 234 тыс. человек.