Весна в Крыму (Преображение России - 15)
Шрифт:
– Вот как, Алексей Фомич!
– обеспокоился дьякон Никандр.
– Так вы, значит, ошибку тут находите?
– А как же! Ошибка, конечно... Поглядите на Марфу: далеко ли стоит она от голубей, а какая маленькая фигурка! Если голуби в естественную величину, то и Марфа, и Мария, и Христос только чуть-чуть меньше своей естественной величины.
– Гм... Вот ведь как один художник судит другого, а мы, как бараны, ничего не замечаем, - до того опечаленно проговорил дьякон, что Сыромолотов решил успокоить его:
– Это - пустяки, - то
В это время в церковь вошла молодая красивая женщина, одетая просто, но не бедно, с черными страусовыми перьями на шляпке, с высокой открытой белой шеей.
– Привезли Алексея Фомича?
– оживленно обратилась она к дьякону.
– Вот как хорошо получилось.
– И тут же обратилась к Сыромолотову: - Здравствуйте, Алексей Фомич!
– Простите, я... Откуда вы знаете мое имя и отчество?
– пробормотал Сыромолотов.
– Все знают, не только я, - продолжала вошедшая.
– А я - виновница того, что часть иконы истлела: у меня была свечка, осталась еще от похорон отца полковника, - десятикопеечная, длинная, с золотой канителькой... Я ее поставила перед любимой своей иконой, да, значит, она не вошла как следует в подсвечник и наклонилась... А другие свечки в этом подсвечнике были все маленькие, огарки. Я же и заметила, что икона горит, кинулась поправлять свою свечку, - оказалось, что поздно. Я же посоветовала вот отцу дьякону к вам обратиться.
– Это верно, - поддержал ее дьякон.
– Наталья Львовна наша прихожанка, она нас надоумила, - верно!
– Но, прошу меня извинить, - времени у меня в обрез, - я должен писать и стоять к вам спиною, - проговорил с досадливыми нотками в голосе Алексей Фомич.
– А слушать вас я, конечно, могу...
– Нет, нет, что вы!
– замахала рукой Наталья Львовна.
– Я совсем не хочу вам мешать! Я зашла потому только, что дверь была открыта... Сейчас уйду!
И она действительно направилась к выходу, а за нею пошел дьякон, говоря на ходу:
– Как же это я дверей не закрыл, разиня! Ведь так и еще кто может зайти, кого не нужно совсем.
Когда он вернулся, Алексей Фомич спросил:
– Кто эта дама?
– Жена одного тут подрядчика - Макухина... Свой дом у него, а сам он на военную службу в начале войны взят... Пока что бог милует, жив... А полковника, отца ее, действительно у нас на кладбище похоронили, - в цинковом гробу его привезли... Потом и мать слепую ее мы отпели, - так что осталась теперь она одинокой.
– Дда, видно, что военная косточка: походка четкая, строгая, - заметил Алексей Фомич.
– Осталась тут, возле паперти: говорит, что дождется, когда вы выйдете.
– А-а! Какие-то, стало быть, виды на меня имеет? Та-ак!
– протянул Алексей Фомич.
– Может быть, желает пригласить меня поужинать, - что же, я не прочь... Да и вам, отец дьякон, вреда это не принесло бы...
– Ну, теперь редко кто кого в гости зовет, - усомнился дьякон, но Сыромолотов оказался прав: только что оба они вышли из церкви, когда стемнело, они увидели Наталью Львовну, которая сказала, обращаясь к Сыромолотову:
– Вы где будете сегодня ужинать, Алексей Фомич?
– Да вот, в самом деле, - улыбнулся ей Алексей Фомич.
– Я полагал, что вот отец дьякон что-нибудь приготовил в этом роде.
– Ну что вы! У отца дьякона семья, и где же у него там? Нет, уж раз я виновница вашего беспокойства, то вы ко мне и идите. Много обещать не могу, конечно, не то время, но что-нибудь заморить червячка у меня найдется. Идемте без разговоров!.. И вы, отец дьякон!
Дьякон вопросительно поглядел на Сыромолотова, и Алексей Фомич понял, что отказываться от приглашения поужинать было бы, может быть, даже оскорбительно для этой одиноко живущей молодой женщины, и не больше как через десять минут он входил уже, вместе с дьяконом, в просторный дом подрядчика, - ныне каптенармуса одного из пехотных полков на фронте, Макухина.
Без проволочек сели за стол, покрытый белой клеенкой, и когда прислуга Натальи Львовны Поля, низенькая круглая женщина, глядевшая серьезно и исподлобья, принесла из кухни что-то дымящееся, дьякон вполголоса, хрипуче обратился к Наталье Львовне:
– Свечка десятикопеечная у вас, вы сказали, залежалась, а может, и бутылочка винца от хороших времен, а?
На это Наталья Львовна только развела руками, и дьякон горестно выдохнул:
– Эхх! Всех нас доняла война эта!
– Чтобы вас утешить, отец дьякон, - сказал Алексей Фомич, - полагаю с большой вероятностью, что скоро вина польются реки.
– Почему это вы так полагаете?
– очень оживился дьякон.
– Да по той простой причине, что скоро у нас начинается революция... как это было в девятьсот пятом.
– Это что же, - вы так думаете, Алексей Фомич?
– приостановилась раскладывать жаркое на тарелки Наталья Львовна, а дьякон только открыл изумленно рот.
– Очень многие теперь так думают, - уверенно ответил Сыромолотов.
Дьякон поглядел на него с затаенным лукавством в глазах и обратился к Наталье Львовне:
– Не допустят теперь такого, как в девятьсот пятом!
– А убийство Распутина допустили же!
– заметил на это Алексей Фомич. И кто же были убийцы Распутина?
– Великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов, царский родственник, и Пуришкевич - члены Государственной думы, правой, а не левой!
– Так вы думаете, значит, Алексей Фомич, - упавшим уже голосом начал было дьякон, но Сыромолотов перебил его своими прежними словами:
– Не я один, - очень многие так думают.
3