Весна в Париже
Шрифт:
Но как место для ночлега она его устраивала и даже имела несколько преимуществ: на каждом окне решетки, солидные и крепкие двери… Остальные помещения в здании были заняты разными коммерческими фирмами, сотрудники которых уходили в шесть вечера. Тогда Корридон оставался единственным постояльцем.
…На следующее утро Корридон проснулся в восемь и, уставившись в потолок, задумался о необходимости отъезда из Англии. Продолжая размышлять о своих делах, он встал, побрился и начал одеваться. Но едва лишь завязал галстук, как в дверь постучали. Корридон спустился по лестнице, которая вела к единственному входу в квартиру, и открыл дверь, ожидая увидеть почтальона. Однако увидел перед собой лучащегося улыбкой инспектора Роулинса из Центрального уголовного бюро.
– Доброе утро, – сказал Роулинс. – На ловца и зверь бежит.
Глядя на этого крупного мужчину лет пятидесяти с широким красным лицом, можно было подумать, будто он только что вернулся из отпуска с морского побережья. Даже после шестидесяти часов непрерывной работы Роулинс оставался энергичен и бодр. Корридон знал его как храброго, добросовестного, безупречно честного, но хитрого полицейского, скрывающего холодный, ясный ум за добродушной улыбкой деревенского священника…
– А, это ты, – хмуро буркнул Корридон. – Чего тебе надо?
– Уже позавтракал? – вопросом на вопрос ответил Роулинс. – Я бы не отказался от чашечки чая.
– Заходи, – не очень приветливо сказал Корридон. – Чая не будет. Если хочешь, могу предложить кофе.
Инспектор проследовал за ним вверх по лестнице и попал в маленькую темную гостиную. Пока Корридон варил кофе, Роулинс медленно бродил по комнате, тихо насвистывая и ничего не упуская из виду.
– Не могу понять, почему ты живешь в подобной дыре, – бросил он. – Почему не найдешь себе что-нибудь поудобнее?
– Эта квартира меня устраивает, – отозвался Корридон. – Ты же знаешь, я не домосед. Как твоя жена?
– Прекрасно, – ответил Роулинс, прихлебывая кофе, принесенный Корридоном в гостиную. – Сейчас небось гадает, где я. Нелегкая жизнь у жены полицейского.
– Изумительная возможность обманывать жену и рассказывать ей сказки. – Корридон закурил сигарету и задумчиво оглядел инспектора. Обычно тот не приходил в гости просто так. Любопытно, что привело его сюда с утра пораньше?
– Брось, я уже вышел из этого возраста. А где ты провел прошлую ночь, старина? – поинтересовался Роулинс.
Корридон стряхнул пепел на ковер и растер подошвой.
– Когда-нибудь я упаду в обморок от твоих хитростей Роулинс. Говори прямо – что случилось?
Инспектор улыбнулся:
– Вечно ты торопишься с выводами, старина, вот твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты чересчур скользкий тип, зачастую проявляешь излишнюю жестокость, порой тебе не мешало бы быть почестнее, но…
– Ладно, ладно, – перебил Корридон. – Мне не до шуток. Что произошло?
Роулинс смутился. Корридон, великолепно его знавший, не принял этого смущения всерьез.
– Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? – спросил полицейский и бросил на Корридона быстрый острый взгляд.
«О боже! – подумал Корридон. – Как чувствовал, что она влипнет в историю с этим кольцом…»
– Да. Мы встретились в клубе. А что?
– Ты был у нее дома?
– Пытаешься острить? – напряженно спросил Корридон. – Ты думаешь, я имею обыкновение посещать таких, как Милли, на дому?
Роулинс отхлебнул кофе, и его лицо неожиданно стало очень серьезным.
– Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?
– Да. У нее неприятности?
Роулинс покачал головой:
– Уже нет.
Наступила долгая пауза, Корридон изумленно рассматривал инспектора.
– Что это значит?
– Она умерла, приятель.
Корридон отодвинул от себя чашку и встал. Легкая дрожь пробежала по его телу.
– Умерла? Что случилось?
Роулинс нахмурился:
– Вчера вечером она была убита. Около половины двенадцатого.
– Понимаю…
Корридон, засунув руки в карманы, машинально прошелся по комнате. Он был потрясен. Милли успела стать частичкой его жизни. Он знал, что ему будет недоставать ее.
– Вот я и подумал: может быть, тебе известно что-нибудь об этом? Она не упоминала случайно, что собирается с кем-нибудь встретиться?
– Милли ушла из «Аметиста» в одиннадцать, – проговорил Корридон. – Я вышел минут десять спустя и видел, как она разговаривала с мужчиной на углу Пикадилли. Потом они вместе направились в сторону ее квартиры.
– Значит, это было примерно в двадцать минут двенадцатого?
Корридон кивнул:
– Только не проси меня описать ее спутника, я не обратил на него ни малейшего внимания. Проклятье! Помню, что он был худощав, помню темное пальто и шляпу…
– Жаль, – произнес Роулинс и задумчиво потер челюсть. – Обычно ты более наблюдателен. Да, от этого проку мало.
Корридон выплюнул сигарету и закурил новую. Он хмуро смотрел в окно. Раздумья о Милли сменились мыслями о ее дочери. С ребенком надо что-то делать. У Милли не было ни гроша за душой… Значит, еще больше нужны деньги.
– Довольно грязная смерть, – бесстрастно сообщил Роулинс. – Очевидно, маньяк.
Корридон повернулся к нему.
– Перерезано горло, – отвечая на невысказанный вопрос, произнес инспектор. – Должно быть, парень совсем потерял голову. Придется присмотреть за другими «девушками». Безмотивные сексуальные преступления всегда очень трудно раскрывать.
– Безмотивное преступление? Ты уверен?
– Во всяком случае, так оно выглядит. Это не первая проститутка, убитая таким образом. – Роулинс усмехнулся. – И не последняя. – Он резко выпрямился. – Ты что-то знаешь?
– Что-нибудь украдено? – спросил Корридон. – Сумочка на месте?
– Да. Насколько я могу судить, ничего не пропало. Выкладывай, что тебе известно.
– Вчера вечером Милли показала мне нефритовое кольцо, которое нашла у себя в комнате, – очевидно, обронил кто-то из ее посетителей. Она интересовалась ценностью кольца.