Весна Византии
Шрифт:
Чаще всего, когда они трапезничали все вместе, то посвящали Николаса в свои проблемы. Большую часть неприятностей можно было предвидеть заранее: толкотню мелких торговцев у ворот, завышенные цены, опасливое отношение греков к чужеземцам, обиды, вспыхивающие среди наемников и экипажа галеры по самым нелепым поводам… Юлиус обладал богатым опытом и с легкостью справлялся с подобными трудностями; кроме того, он знал, как нужно обустроить контору, подготовить все счета и учетные книги для ведения торговли. Он также помогал принимать европейских торговцев, являвшихся с краткими визитами, - среди них оказался
Формально он был главой компании, однако с Юлиусом по-прежнему проявлял разумную осторожность. Ведь именно стряпчий, - хотя никто об этом и не знал, - изначально должен был возглавить эту торговую миссию. Однажды в военном лагере в Абруцци Николас с Тоби обсуждали такую возможность: отправить Юлиуса за море, а с ним и Феликса Шаретти, чтобы тот ощутил вкус самостоятельности и научился торговле.
Но теперь Феликс был мертв, а Николас не мог появляться в Брюгге. Хуже того, обычная торговая операция вдруг оказалась весьма опасным предприятием.
Фламандец никогда не говорил этого вслух, но Тоби полагал, что в одиночку Юлиус ни за что бы не справился. И все же из всех них именно у стряпчего было больше всего честолюбия. Тоби, подобно Годскалку, интересовался лишь своей профессией и не пытался выйти за ее рамки. Кроме того, ему было любопытно наблюдать за Николасом, иначе он никогда не подписал бы договор с Марианой де Шаретти, и не отправился бы в такие далекие края. Не будь Николаса, он скорее всего нанялся бы лекарем к графу Урбино. Не будь Николаса, вся компания давно погрязла бы в долгах и распалась…
И теперь, слушая непрекращающиеся стенания Юлиуса, Тоби вспомнил кое-что еще: то хмурое выражение, с каким стряпчий день за днем наблюдал за каютой Виоланты Наксосской, куда доступ был открыт одному лишь Николасу. Лекарь охотно верил, что архимандрит и впрямь присутствовал при каждой их встрече.
Трапезундская принцесса вела себя крайне надменно. Таким, как она, доставляет удовольствие унижать поклонника, чтобы добиться власти над ним. Человека низкого рождения она способна попросту уничтожить. В свое время он видел, как такое происходит… Однако Николас, покидая эту теплую, пахнущую духами каюту, никогда не выглядел отчаявшимся, огорченным или сгорающим от желания. Впрочем, бывший подмастерье превосходно владел собой…
Вот и сейчас он демонстрировал превосходный самоконтроль, молча внимая жалобам своего поверенного. Судя по всему, Пагано Дориа вопреки всем неписанным законам, развернул торговлю в Леонкастелло еще до того, как был официально принят во дворце.
– Я никак не могу ему помешать, - заметил на это Николас.
– И мы торговать не имеем права: нужно ждать формального согласия императора. Но вообще это досадно. Было бы любопытно узнать, чем он занимается.
– А что, если бы я смог пробраться туда?
– предложил стряпчий.
Тоби перехватил взгляд Годскалка. Юлиус, который силой врывается в генуэзское консульство и похищает законную супругу посланника Республики, - это было их навязчивым кошмаром… Однако Николас сказал лишь:
– Ты бы мог это сделать? Вот здорово… Хотя нет, Дориа тебя узнает. Нужен человек, который живет там, кому все доверяют, и кто мог бы докладывать нам, чем занят мессер Пагано и как поживает Катерина. К примеру, управляющий… Ему ведь понадобится управляющий.
Так вот в чем заключалась его игра! Годскалк и Тоби опять переглянулись. Священник опустил глаза, а лекарь воскликнул:
– Погоди-ка! А как насчет Бессариона? Ведь венецианцы, кажется, говорили, что матушка его скончалась, и Амируцес помогает разместить челядь в других достойных домах… И там точно упоминался управляющий!
– Параскевас, - подсказал Годскалк.
– Достойный женатый человек… Все его семейство состояло у Бессариона на службе, но они живут в городе. Туда нам никак не пробраться.
– Я справлюсь, - заявил Юлиус.
– Незаметно… Я мог бы пробраться поутру в крепостные ворота вместе с крестьянами. Я знаю, где находится дом и смогу туда проникнуть. Мы могли бы вместе поскорбеть по кардинальской матушке. Он много рассказывал о ней в Болонье. Настоящее имя кардинала - Иоанн. Бессарионом он назвался позднее.
Николас оглядел своих сотрапезников.
– Это кажется довольно рискованным, но если Юлиус готов попытаться - он принес бы нам немало пользы. Дориа нуждается в управляющем, а этот человек как раз ищет работу и, возможно, даже знает итальянский. Ради кардинала и ради денег он может согласиться послужить у Дориа и пошпионить за ним. Если же дело не выгорит, придумаем что-нибудь еще.
– Я и сам хотел предложить что-то вроде этого, - заявил Асторре.
– Нужно, чтобы кто-нибудь из наших осмотрелся в городе, прежде чем нас пригласят туда официально. Это всегда было моим правилом. Никогда не суйся вслепую в чужой дом. Так что пусть мейстер Юлиус проберется туда, а я дам ему в сопровождающие одного из своих парней, со списком, на что следует обратить особое внимание.
– Юлиус?
– обратился к нему Николас.
– Ты уверен, что справишься? Тебе ведь здорово досталось в Пере.
– Ну, они же не переломают мне кости, верно? Конечно, я справлюсь. Только пусть никто не смешит меня сильнее обычного.
И уже на следующее утро он двинулся к воротам, в мятой шляпе и грубой домотканой рубахе, в сопровождении одного из людей Асторре, который нес через плечо свернутый ковер. Выглядел он великолепно. Провожая стряпчего взглядом, Тоби заметил:
– А ведь он уверен, что сам до этого додумался.
Годскалк улыбнулся.
– Какая разница, - ответил на это Николас.
– Мы втроем можем есть, пить и играть словами, но из нас всех лишь Юлиус действительно бывал на войне. Он крепкий, находчивый, говорит по-гречески, лично знает Бессариона и готов ради Катерины рисковать своей шкурой…
Годскалк смерил Николаса долгим, задумчивым взглядом.
– Согласен, - заметил он наконец.
– А я - нет, - заявил Тоби.
– Я не люблю суеты. Лучше оставьте мне черную работу, а Юлиус пусть ловчит и хитрит, сколько ему угодно.