Вестник смерти
Шрифт:
– Следующий подвал – последний, – произнес он. – Я уже все сделал.
Лео по-прежнему молчал.
– Тебе нужно уходить.
И снова тот же ответ:
– Мне некуда идти.
Хьюланн стоял, не сводя глаз с ребенка. Наконец, словно очнувшись, он начал выкручивать раскаленные лампочки, после повыкручивал столбы, которые сам же и вбивал, смотал провод и отнес все в дальний подвал, который находился у выхода. Вернувшись обратно, он положил свой фонарь рядом с мальчиком:
– Сегодня вечером у тебя будет светло.
– Спасибо, – ответил Лео.
– Я закончил
Лео кивнул.
– Возможно, завтра я смогу завалить щель в развалинах, которая ведет в эту комнату, и попытаюсь сделать так, чтобы сюда никто не смог проникнуть. Тебя никто не потревожит.
– Я помогу тебе, – кивнул Лео.
– Знаешь, – лицо Хьюланна напряглось так сильно, что даже мальчик смог увидеть признаки невыносимого страдания, – ты… ты… мучаешь меня.
И он ушел, оставив мальчику свет.
– Входите, Хъюланн, – сказал травматолог Баналог, дружелюбно улыбаясь, впрочем, как все травматологи улыбаются своим пациентам. От врача прямо-таки исходили тепло отцовской нежности и чувство какого-то преувеличенного благополучия, что не очень-то помогало, а только добавляло клиенту забот.
Хьюланн сел справа от Баналога. Травматолог занял свое привычное место за столом, откинувшись на спинку мягкого стула, и притворился расслабленным.
– Прошу прощения, что вчера забыл уточнить время нашей встречи, – извинился Хьюланн.
– Ничего страшного. – Баналог говорил спокойно и мягко. – Это только показывает, что чувство вины в вас не столь велико, как полагает Фазиссистемный компьютер. В противном случае вы не смогли бы продолжать работу так, как вы ее выполняли.
Баналогу было интересно, удалось ли ему скрыть столь явную ложь. Казалось, Хьюланн несколько оживился. Значит, его слова прозвучали весьма убедительно. И теперь травматолог был уверен в том, что археолог осознает вину и делает все возможное, чтобы не показать этого…
– Я и не предполагал, что у меня комплекс вины, пока Фазисная система не сообщила.
Баналог махнул рукой в знак того, что с Хьюланном не происходит ничего серьезного.
Дело в том, что пациент должен быть хоть немного расслабленным. Врач придвинул стул поближе к столу, положил на него руки и начал нажимать кнопки на своем многоцветном пульте управления.
Над головой Хьюланна что-то зашевелилось. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть на источник шума, то увидел, как, подобно заходящему на посадку вертолету, на него спускается серый тусклый колпак медицинского робота. Он замер в двух футах над Хьюланном, распространяя во все стороны сияние Диаметр колпака составлял фута четыре.
Баналог снова нажал какие-то кнопки – и прямо из пола, невдалеке от Хьюланна выросло устройство в форме цилиндра, состоящее из различного вида крайне чувствительных линз и сенсоров, и остановилось на уровне глаз пациента.
– Я думал, что такое оборудование используется только в тяжелых случаях, – нервно проговорил Хьюланн, теряя самообладание, с которым вошел в этот кабинет В голосе его появились признаки беспокойства. Казалось, он не в силах преодолеть охвативший его ужас.
– У вас сложилось превратное представление, – возразил Баналог
– А вы не боитесь, что я дам ложные показания?
– Нет, не боюсь. Не хочу вас обидеть, Хьюланн, это противоречит моим принципам, но не забывайте, что мозг представляет собой крайне интересное явление. Ваш собственный сверхразум может лгать вам. В то время как вы будете сидеть и рассказывать мне, что вы сами думаете по поводу вашего комплекса вины, эти приборы покажут объективную картину всех ваших внутренних тревог. Мы ведь и сами не знаем, что творится у нас в подсознании.
Приборы слегка загудели, как будто возвращались к жизни из вязкого сна. Некоторые сенсоры засветились зеленым и стали похожи на глаза наоли. Другие мигали желтыми и ярко-красными огоньками.
По телу Хьюланна поползли мурашки, когда он почувствовал, как в него проникают все знающие бесчувственные волны, считывающие информацию для травматолога.
– Значит, это необходимо? – спросил он.
– Не необходимо, Хьюланн. Но в противном случае все выглядело бы так, будто с вами не все в порядке. Но ведь вы же не чувствуете себя больным? Надеюсь, то, что с вами происходит, не так уж страшно. Это не необходимость, а стандартная процедура в подобных случаях.
Хьюланн кивнул и подчинился. Ему придется быть предельно осторожным и следить за своими словами: отвечать по возможности честно – но в то же время не открывать всей правды.
Опрос начался издалека.
– Вам нравится ваша работа, Хьюланн?
– Очень.
– Сколько лет вы занимаетесь археологией?
– Семьдесят три.
– А до этого?
– Я был писателем.
– Как интересно!
– Согласен.
– О чем вы писали?
– Книги по истории. Истории сотворения мира.
– Археология в таком случае стала естественным продолжением вашей деятельности.
– Полагаю, да.
– Чем вас привлекает археология? Постойте, я хотел сказать, почему вам нравится вести раскопки?
– Я испытываю искреннее волнение при воскрешении прошлого, когда неожиданно что-то находишь, а также удовольствие в процессе познания.
Баналог проверил данные, которые высветились у него на столе, и, чтобы не нахмуриться, снова посмотрел на Хьюланна и выдавил из себя улыбку:
– Связано ли ваше чувство вины с работой именно на этой планете?
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ну, не чувствуете ли вы, будто отбываете что-то вроде наказания, реконструируя, так сказать, повседневную жизнь людей?
Так продолжался опрос. Тестирование… Зондирование… Вскоре Хьюланну стало ясно, что Баналог узнавал намного больше, чем пациент намеревался позволить ему узнать. Хьюланн старался отвечать как можно лучше, но и сдержать проницательного травматолога с его умными машинами не было никакой возможности.
Затем произошло самое страшное. Баналог подался вперед и доверительно сообщил:
– Конечно, Хьюланн, вы понимаете, что ваша подсознательная вина есть не что иное, как совесть.
– Я…