Вестник в старом мире
Шрифт:
— Какие могут быть деньги между друзьями? — Вадим взял руку Максима и положил туда купчую, — Федор выиграл ее в карты, я только переиграл его.
— Язык Васи точно придется укоротить, — прошипел Максим и положил руку поверх купчей, — Половина. Я дам половину стоимости и не отказывайся. Ты не только ободрал его до нитки, но еще и опозорил. Он будет мстить.
— Пфф, пусть мстит. Папенька только посмеется, когда узнает, что вытворил сын Николая Семеновича, — у Вадима в Оренбурге был один из самых
— Такие обиды не прощают. Он может вызвать тебя на дуэль.
— Боевого офицера? — спросил Вадим, подходя к столу и выбирая не начатую бутылку вина, — Зубы сломает.
Он подобрал по пути пару бокалов и ушел в сторону приватных комнат, где его ждала одна владелица салона.
***
Вадим сидел на краю кровати и смотрел в стену не моргая. За окном оставалось еще пара часов до рассвета, но он не мог уснуть. Он не нуждался во сне, еде или ласки, но любил играть на публику, притворяясь. Из-под одеяла выглянула женская ножка и осторожно погладила его по спине.
— Ты чего? Я так скучала по своему бунтарю, а ты как пришел меня и добрым взглядом не порадовал, — Анна неохотно поднялась из теплой постели и села рядом, обняв Вадима.
— Ты изменился, такой холодный, — она провела рукой по широкой груди, остановившись на тонком шраме прямо под сердцем, — Выглядит старым. Ты не писал, что тебя ранили в грудь. А еще глаза.
— Не хотел беспокоить, — Валим взял Анну за руку и поцеловал, — Я уеду. Мне тесно в Оренбурге.
— Оставишь меня?
— Конечно, нет. Вернусь, как обживусь в Петрограде.
— После столичных девок и не вспомнишь обо мне.
Вадим улыбнулся краем рта.
— Будь осторожен, Федор ушел в диком бешенстве.
— Я смогу себя защитить.
— Ну да, — Анна ткнула пальцем в шрам, но почувствовала твердые как железо мышцы. Бледная кожа, накаченные мышцы и холодный взгляд превращали Вадима в древнюю статую под лунным светом, — И еще, Марченко переживает. Утром казаки рассказывали, как он заперся у себя и пил.
— Хорошо, зайду к нему. Я ведь еще числюсь в армии, возьму отсрочку по здоровью.
— Что возьмешь?
Вадим слегка скривился и поправил себя:
— Отпрошусь от службы, из-за боевых ран. Он не откажет. Только теперь не знаю, что дарить, хотел хорошего вина взять.
— Так принеси подарок для жены. Казаки с боя живут, а какие бои с бандитами в степи.
— Какая ты у меня мудрая, — Вадим чмокнул Анну в лоб и встал одеваться.
Кровать жалобно заскрипела.
— Вот и не забудь, что у тебя. Чтобы обязательно вернулся за своей провинциалкой из своего Петрограда.
— Он еще пока не мой.
— Пока, — дипломатично заметила Анна.
— Мудрая, — поднял назидательно палец Вадим и вышел в коридор.
Вышел, закрыл дверь, и намек на улыбку исчез с его лица. Дальше по коридору шла комната с открытой дверью, там мирно посапывал Василий в обнимку со светловолосой бестией, оставившей порезы на шее и спине друга.
Вадим вышел на улицу. Свежий бодрящий ветер ласкал через рубашку. В воздухе висела смесь пыли и росы. Он пришел пешком до усадьбы к самому рассвету. На веранде сидел отец в кресле качалке, укутанный пледом. Он заметил Вадима, но не спешил вставать.
— Не успел приехать, как опять нарвался на проблемы? — в его голосе преобладало разочарование.
— Никаких проблем, только бескорыстная помощь другу.
— Опять деньги у Максима занимал? — Борис Владимирович отвернулся в сторону сада.
— У меня перед Максимом нет долгов, — Вадим подождал с мгновение и продолжил, — Я решил уйти из армии, по крайней мере сейчас.
Во взгляде отца появилось осторожное любопытство. Он даже наклонился в сторону Вадима.
— Я поеду в Петроград.
— Нет на тебя злости, — Борис Владимирович слабо махнул рукой, — Учиться хочешь?
— Работать, — на эту реплику отец сменил позу, слабо крехтя.
Зря он прибедняется, ему всего пятьдесят.
— Коней пойдешь запрягать или лакеем бегать?
— Бизнес буду вести.
— Бизнес, слово то какое, английское. И что же это за бииизнес такой?
— Какой дашь, такой и будет.
Зал аплодирует выдержке матерого предпринимателя. Борис Владимирович замер как тысячелетняя склала — такой же неподвижный и серый.
— И давно я свои дела начал раздавать?
— Ну не знаю давно ли, но то будет первый раз на моей памяти, ведь я, — Вадим подошел к отцу и достал из внутреннего кармана фрака пачку ассигнаций, — готов заплатить.
— Ограбил кого, разбойник? — отец шутки не понял и угрожающе сжал кулаки, чтобы хорошенько поколотить неродимого сына.
— В карты выиграл, а карточный выигрыш это святое. Но ты только сядь, а то упадешь, — Вадим отошел, чтобы увернуться от хорошей затрещины, — Выиграл я их у Федьки Николаевича, он со слезами из клуба убежал.
— Со слезами? — удивился уже замахнувшийся Борис Владимирович, — А мне по-другому рассказывали.
И по заговорщицки посмотрел в сторону двери дома.
— Клевета! Чтобы хорошего про меня не говорили — все вранье! Не верь ни единому слову завистников, — Вадим повеселел.
Борис Владимирович задумался и подал руку, чтобы Вадим помог старику встать. Вместе они дошли до кабинета. Отец зажег свечи на подсвечнике и уселся на кресло за рабочий стол, не пригласив Вадима сесть. Он порылся в документах, пока не открыл скрытое отделение, спрятанное за резной дверцей из красного дерева.