Вестники весны. Мифы двенадцати миров.

Аникина Катя

Дэйкири наморщила нос.

– Чтецкие сквелихаски.

Повозки приближались, и я уже мог различить, что запряжены они были огромными медведеподобными псами. Это, похоже, и были сквелихаски. Пять собак трусили по заснеженной дороге, и каждая с лёгкостью тянула за собой фургончик.

Одна из повозок вырвалась вперёд, обогнала нашу телегу и перегородила дорогу.

Полуседой мужичок, сидевший на козлах, улыбался золотыми зубами, разглядывая нас. Ещё два фургона замерли по бокам, и два остановились за спинами, отрезая нам путь со всех сторон.

Я обеспокоено покосился на Дэйкири. Она сжимала копьё в руках и всем видом показывала, что нас лучше не трогать.

– Чтимы близнецы, – обратился к нам мужичок с первого фургона, приподнимая широкополую шляпу.

Говорил он на ярском. То есть на языке, который я в общих чертах понимал.

– Куда путь держите, парни? Кто такие будете? – встрял в разговор другой погонщик из правого фургона.

Дэйкири раздувала ноздри, соображая, что ответить.

– Мы из Меркитасихи едем вниз по реке, – наконец пробормотала она.

Правый погонщик хохотнул, и бубенчики, пришитые к полям его шляпы, зазвенели в такт.

– На реке Меркитасихе каждая вторая деревня с таким названием, – седой погонщик с первого фургона пояснил нам веселье своего товарища. – Мальчик, ты копьецо-то убери, мы нападать не будем, – примиряюще добавил он. – Вы слышащие, с гор? Из какого племени? Не на продажу ли телегу везёте?

Как можно было растрёпанную Дэйкири принять за мальчика, я понять не мог. Но, вероятно, виной тому были её кровавый раскрас и общий агрессивный видок.

– Мы ийрат чёрной лисы, а кто спрашивает? – Дэйкири и не собиралась опускать оружие.

– Я хан Погрымыть. Торговцы мы, из рода чтецов, путь держим в Прополис. Не хотите ли показать нам свой товар? А то без ездовой вам долго по дороге-то идти придётся. – Пожилой погонщик блестел золотыми клыками и увещевал нас ласковым, что приторный жжёный сахар, голосом. – А мы бы купили. И вам выгода – время не потеряете, и нам приятно.

Всё же его речь меня немного успокоила. Я расслабился и выдохнул. Во всяком случае, грабить и убивать нас пока не собирались.

У Дэйкири заблестели глазёнки, ей понравилось предложение торговцев, но она выдвинула своё:

– Подбросьте нас до Трутнёвки и можете забирать всю телегу за-а-а… двадцать золотых.

Погонщики переглянулись. Из остановившихся фургонов начали выглядывать любопытные лица их обитателей.

Седой хан поманил правого погонщика и тихо заговорил с ним о чём-то. С острого лица его собеседника не сходила ухмылка, а бубенчики весело звенели, когда он наклонял голову. Лисье лицо его и шляпа вызывали ассоциации с каким-то театром. Артист? Или нет, даже лучше называть его Шут?

Хан знаком руки показал, чтобы мы ждали, а Шут оглянулся и позвал кого-то из своего фургона. В ту же секунду дверца за ним открылась, и из-за неё выглянула светленькая мордашка с круглыми любопытными глазами. Девочка поправила шляпу и, прикрыв дверь, встала за спиной погонщика.

Тем временем из повозки хана выскочил шустрый юноша и, смиренно подняв руки, приблизился к нам. Дэйкири немедленно направила копьё на него.

– Мы только взглянем на товар, – успокаивающе произнёс хан.

Дэйкири не дрогнула и слегка повела бровью, разрешая парнишке подойти ближе. Тот опасливо зыркнул на копьё дикарки. Он быстро перебрал несколько шкур и задом попятился к фургончикам, видимо, решив не нервировать девчонку.

– А зачем вам в Трутнёвку, ребята? – продолжил расспросы хан.

– По делам. – Дэйкири сплюнула и исподлобья поглядела на торговца.

Он задумчиво наклонил голову, но, несмотря на грубость дикарки, продолжил:

– А кто такие будете? Как звать вас?

– Я Дэйкири, а это мой братец Алекс.

Шут недоверчиво фыркнул и уточнил:

– Не бледноват ли твой братец для горца?

– Болел много.

– Странные вы ребята, да больно дорого за товар просите… Спросим, что о вас наша ясновидица скажет, не мошенники ли вы, случаем? Она соврать никому не даст. – И Шут обратился к девочке, стоявшей у него за плечом: – Что думаешь, София?

София улыбалась и хитро рассматривала меня из-под полей потрёпанной шляпы.

Я сощурился, чтобы казаться более похожим на родственника Дэйкири.

– И глаза у него светлые. Как же так могло со слышащим случиться? – Ясновидица сложила руки на груди и с насмешливым видом повернулась к Дэйкири.

– А он у нас альбинос.

Я закатил глаза. Тоже мне, нашла болезного альбиноса.

Торговцы переговаривались, обсуждая цену на наши припасы, а я бестактно пялился на белобрысую Софию.

Мне настолько приелись одинаковые морды дикарей, что лица торговцев с их светлой кожей и привычным разрезом глаз радовали душу, как первые весенние лужи.

Девчонка в шубке, перевязанной под грудью, и пышной юбке была похожа скорее не на торговку, а на бродячую цыганку.

Интересно, они нас покормят, если возьмут с собой?

София заметила моё внимание и подмигнула:

– Я думала, что у альбиносов не только глаза светлые, но и волосы… А у тебя чёрные. Странно да?

Я испугано натянул шапку до бровей, а София продолжала закидывать нас вопросами:

– Сколько вам лет? А вы уже стали воинами своего племени?

Дэйкири сощурилась.

– Хочешь проверить?

– Ха-ха, нет, воздержусь.

– Слушай, Дэйкири, ты свои шкурки только с благословением Эры за семь золотых в городе продашь. Давай мы за пять купим и довезём вас, куда скажешь? – привлёк наше внимание хан.

– Проезжай своей дорогой, хан Погрымыть, с такими предложениями.

Ага, не на ту напали.

Хан сделал философскую физиономию и закивал, как ни странно, одобряя ответ.