Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Нет уж. Погорячился я, когда сказал, что в Крестовый Поход не пойду. Пойду, как миленький. Пропаду здесь один. Точнее, пропасть не пропаду — сдохну с тоски. Каково первое правило выживания? Действуй в паре. А если работаешь в одиночку, как можно быстрее выходи к людям. Человек — животное общественное и стадное. И так уж совсем за эти недели одичал. Натуральный разбойник с большой дороги, вполне в средневековом вкусе. Да, выживание в экстремальных условиях штука не из самых приятных. И это ещё учесть, что я сюда попал пока ещё тепло было… Ну, допустим, относительно тепло, особенно по ночам. Я бы сказал весьма и весьма относительно тепло в этой их Нормандии. Свежий воздух в столь неумеренных количествах… хм-м! Пожалуй, несколько вреден для здоровья. Да, и сейчас-то
Хотя… Ой! Погоди-ка, парень, что тут не так…»
Серж присвистнул и аж подпрыгнул на месте.
— Эй, Гунтер! — он ткнул локтем в бок своего собрата по будущему. — Эй, Гунтер, слышь! — От ошарашенности внезапной догадкой он заговорил по-русски, но тут же себя одёрнул, выматерился и с видимым отвращением перешёл на язык международного общения: — Я говорю, у них тут точно Третий Крестовый Поход?! А, Гунтер? Ты уверен, что именно Третий?
Гунтер задумчиво, лениво борясь с обволакивающей дремотой, смотрел на огонь, на тёмные, подступившие вплотную силуэты сосен. Молчал, вслушиваясь в шорохи леса… Нехотя поднял голову, потянулся, разминая затёкшую от неподвижного сидения спину. Поёрзал на замшелом бревне, подхватил соскользнувший плащ, поплотнее запахнул, придерживая рукой у ворота, перекинул в другую руку увесистый сук, которым ворошил костёр. Вздохнул. Говорить не хотелось. Ночь обволакивала, убаюкивала, нашёптывала что-то… знакомое? успокаивающее?.. Скорее тревожное. А, ерунда. Ему просто передалась тревога Сержа. Что его так напугало?
Серж не отводил напряжённо-пытливого взгляда. Смотрел напряжённо, вопрошающе, почти враждебно.
Гунтер пожал плечами:
— Какой же ещё? Третий, разумеется. Под водительством Ричарда, Филиппа-Августа и Фридриха Барбароссы. Вторым походом командовали Людовик Французский и германский кайзер Конрад. Что-нибудь не так?
— Ну ничего себе «что-нибудь»! Я вспомнил, это ж не поход, а хрен знает что! Совершенно провальная затея. Два года гнить под Аккой — если не больше — и всё!!! Никакого Иерусалима, никакого освобождения Гроба Господня, никакого триумфа и оркестров! Эй, Гунтер, что ж это деется? — не унимался Казаков. Гунтер всё это время тоскливо на него смотрел. — Ну они, местные — понятно. Они ничего не знают, что их ждёт, они вроде как первый раз живут. Но мы-то, мы-то знаем, что будет дальше!
— Нет, не знаем, — голос Гунтера звучал сухо и бесстрастно.
— Что?! — Серж словно подавился на середине патетической тирады.
— Я говорю: нет, не знаем мы с тобой, что будет дальше. Это не тот 1189 год.
— Ну ты, брат, завираешь. Здесь, знаешь ли, не самое подходящее время для подобного рода завиральных идей. Ты только не начинай про пространственно-временной континуум и его таинственные свойства. Нам сейчас не до всей этой элитности.
— Нет, Серж. Нет тут ничего ни элитного, ни завирального. Это правда. Это не тот 1189 год. Уже не тот. Понимаешь — уже! Сколько можно талдычить, я, кажется, всё объяснил! Здесь может быть всё что угодно. С того дня 13 августа… Разве ты не понял, что тогда произошло?
— А что произошло? То, что я оказался в этом — чтоб его! — 1189 году? Так тут думай — не думай, такие аномальные явления понять невозможно. Полная херня, одним словом, — Серж хохотнул, — доводилось мне иногда натыкаться на сообщения о необъяснимых явлениях, — цирк да и только. То какую-нибудь дамочку инопланетяне похитят, — высокие светловолосые красавцы шесть метров роста — истинные арийцы одним словом, то ещё эти летающие тарелочки с зелёными человечками… Экстренное сообщение: у гражданки Н. из города Мухосранска на огороде приземлилась летающая тарелка, зелёные инопланетяне потоптали посевы клубники, ободрали крыжовник, нагадили на крыльце, а потом улетели. И что самое интересное — в это же самое время в штате Колорадо пронёсся тайфун невиданной силы, а в небе видели диск размером шесть на восемь км, который медленно вращался и двигался в сторону канадской границы… — Серж глупо хихикнул и искоса посмотрел на Гунтера. — М-да-а… чтой-то я разговорился? Хм…
Гунтер усмехнулся и, прищурившись, разглядывал Сержа. Он начинал нести полнейшую, бессмысленную чушь.
— Так пойдёшь с нами или нет? Или будешь здесь строить укрепрайон с ДОТами, траншеями и бункером? Отсиживаться?
— Я? Отсиживаться? — возмутился Казаков. — Двигай ты знаешь куда?..
— И двину. А ты — за мной. Самое главное, никуда не сворачивай. Ты уж меня извини, но, по-моему, тебе следует нормально отоспаться. Знаешь, почему?
— Адаптационный стресс, — заявил Сергей со знанием дела. — Четвёртую неделю маюсь. Ты психологию изучал? Ах, нет? Смотри: я проторчал здесь почти месяц. Постоянное напряжение. Незнание обстановки.
— Как — незнание? — поднял бровь Гунтер. — Ходил по округе, разбойничал, понял, где можно достать еду. Окружил себя целой линией Мажино, маршал Петен позавидует. Интересно, а если бы на тебя танки попёрли, что бы с ними случилось?
— К северу болота, юг и восток прикрыты лесом таёжного типа, с запада овраги. Никакой танк не пройдёт, — автоматически сообщил Казаков и тут же помотал головой, поняв, что сморозил глупость. Нету здесь танков. А эта фраза — остаточное явление испуга, действовавшего на подсознательном уровне. Засуньте белого медведя в Сахару или бенгальского тигра в амазонские леса. Помучаются и сдохнут. Обстановка чужая. Всё, начиная от рельефа и заканчивая вцепляющимися в шкуру паразитами — чужое. А человек — такая тварь, что, если не помрёт сразу, то выживет обязательно.
— Ты сейчас оказался среди своих, — медленно проговорил Гунтер, наблюдая за Казаковым. — Почти месяц ты только и делал, что выживал. Постоянно был в заботах. Еда, какая-никакая оборона своей берлоги. Боязнь, что тебя найдут. Непонимание, что случилось и где ты. Сейчас тебе всё объяснили. Что бы ты там не говорил, но я для тебя — свой. Ты расслабился. Такое расслабление…
— Такое расслабление заканчивается истерикой, потерей внимания и притуплением чувства опасности, — напряжённо хихикнул Сергей. — Что ты сейчас и видишь. Правильно, надо отоспаться. Мир изменился. До тринадцатого августа он был одним, от тринадцатого до сегодняшнего дня — другим, а с этого вечера — третьим. Пойду-ка я спать, в самом деле. Переночую в кабине. Надеюсь, на моё имущество, жизнь и девственность никто не собирается покушаться?
— Иди, иди, — усмехнулся Гунтер. — Рассветёт — разбужу. Только с кулаками спросонья не лезь.
Благополучно миновали две недели.
Никаких особенных чудес не происходило. Гунтер откровенно побаивался, что заявится Лорд — убеждать, растолковывать, искушать и совращать, однако представители инфернальных сил не высказывали интереса ни к сэру Мишелю, ни к его подозрительным оруженосцам. Один раз, правда, к отцу Колумбану прибыл странный ночной гость, невысокий толстячок с рыжей сарацинской бородкой, но святой, едва увидев в дверях пришедшего глубоко за полночь посетителя, посоветовал ему заглянуть через сутки или двое, чтобы спокойно поговорить. Гунтер спросонья уловил только необычное имя — Калькодис, но почему-то решил, что оно арабское или мавританское.
Сэр Мишель, оскорблённый в лучших чувствах посиделками в волчьей яме, дулся несколько дней подряд и наводил феодальные порядки — скорее из вредности, нежели по злости. Новому «оруженосцу» приходилось осваивать ремесло. Чистка лошади. Надраивание вооружения хозяина до лунного блеска. Практическое освоение хороших манер и языка. Если с норманно-французским положение дел обстояло более-менее сносно, то с манерами…
— Как обратиться к графу? — устало спрашивал сэр Мишель.
— А как я узнаю, что это граф? — вздымал брови оруженосец, выслушав перевод Гунтера. — И смотря в какой обстановке обращаться! Ежели в королевском дворце — это одно, а в борделе — совсем другое…